В центре площади возвышался памятник человеку, имя которого она носила. Около монумента стояла стайка детей-дошкольников с двумя воспитательницами. Среди детишек были и коренные, и "рассада". Около группы останавливались прохожие, смотрели. Марсиане детей любили.
— Кто знает, ребята, кому поставлен этот памятник? — спросила воспитательница у малышей.
— Al La Majstro! [Маэстро!] — закричали почти все.
— Правильно. Так мы его уважительно называем — Маэстро. Но как его на самом деле звали?
— Лазаро Заменгоф!
— Правильно. А почему ему поставили памятник?
— Он придумал марсианский язык!
Серьёзный мальчик из рассады добавил:
— Он ещё гимн Марса придумал — La Espero. А на Земле марсианский язык называют esperanto.
— Молодцы, всё знаете! Но ведь Маэстро никогда не был на Марсе. А как же его язык стал марсианским?
— А первые марсиане, они были разные, и говорили на разных языках, и друг друга плохо понимали. А Маэстро придумал хороший язык для всех, и поэтому марсиане стали на нем говорить.
Ну, вообще-то всё посложнее было, подумал доцент Кречет. Эсперанто стал марсианским языком потому что начальник первой полноценной колонии был эсперантист— ĝisostulo [эсперантист до мозга костей], и среди колонистов были его единомышленники. Властью начальник обладал диктаторской, всех колонистов изучить эсперанто и говорить на нём на работе он просто заставил. Притом после был ещё шестидесятилетний перерыв в заселении Марса — это тогда прозвучали знаменитые слова какого-то ООН-овского начальника: "Марс для Земли лишний». А города под куполами надо, мол, строить на родной планете, чтобы пережить глобальное потепление.
Когда пошли новые потоки переселенцев, они уже застали сообщество, в котором эсперанто— второй язык для каждого. И вся техническая документация — на эсперанто. Причем старожилы уже чувствовали себя марсианами, и были дети, родившиеся на Марсе, которые знали язык с детства. Владение эсперанто стало знаком марсианской самоидентичности. При этом очень рано появилась тенденция к независимости Марса от Земли — много было у марсиан причин для обид на землян, особенно на американцев, которые фактически управляли Красной Планетой. Эсперанто стал языком борцов за независимость и языком марсианской революции.
Но дошкольникам об этом обо всём рассказывать рано.
— Мо-ло-дцы! — проскандировала воспитательница. — В следующем году вы пойдёте в школу, и там узнаете очень много об истории нашей родной планеты.
Зрители смотрели на детишек с умилением. У одной старушки из коренных даже слёзы потекли. Может, собственный ребенок её умер — к сожалению, смертность среди детей, родившихся на Марсе, в годы молодости старушки была страшно высокой. Но за последние лет тридцать марсианская медицина, к счастью, шагнула далеко вперёд.
— Сейчас, ребята, стройтесь парами, и мы с вами пойдем обедать. А потом пойдём в зоопарк: смотреть на попугаев и обезьян!
— Ура-а-а! — закричали детишки.
Серьёзный мальчик, который знал, как называют марсианский язык на Земле, внезапно спросил:
— А разве обезьяны живут в зоопарке?
— Конечно. Где же ещё им жить? — удивилась воспитательница.
— А мой папа сказал сегодня утром маме, что обезьян на улицах полно и они совсем обнаглели.
Зрители захохотали. Мужчина с прикрепленным к одежде знаком врача весело сказал:
— Мальчик, твой папа про других обезьян говорил! Те, что в зоопарке — лучше.
Воспитательница сказала мальчику, что потом ему всё объяснит, и женщины повели детей на обед.
— А "обезьяны"-то и вправду обнаглели. — сказала старушка, которая пускала слёзу. — Агитируют всех, чтобы мы вошли в их Обезьянник.
— Мрази, американские подстилки, — мрачно сказал кто-то из мужчин. — Давить их надо. Куда власти смотрят?
Внезапно в разговор вмешалась девушка без знак-паспорта. Лазаро её узнал: та самая, что в зоне прилёта говорила коллегам, что она боится.
— Как вам не стыдно? Мы ведь такие же марсиане, как Вы! Ваши братья. Вы просто зомбированы вашей пропагандой. Мы не желаем вам зла, мы просто хотим раскрыть вам глаза!
— А ты кто такая?
— Я — с Территории Свободы. Меня зовут Грейс.
— Да уж понятно, что не Аэлита и не Марсина, если из Обезьянника. Так вот, Грейс: мы в твой Обезьянник не хотим.
— Вы просто не хотите думать своей головой.
Лазаро двинулся в сторону магазинов косметики, но приостановился. Увидел в сторонке двух мужчин подозрительного вида, что-то между собой тихо обсуждавших и смотревших на толпу, окружившую Грейс. Доцент сунул в ухо аппаратик для подслушивания.
— Говорю тебе, она одна. Отбилась от остальных. Её и берем.