— Значит, больше ты туда не пойдешь. До семи лет просидишь дома, а потом поступишь в школу.
Я вздохнула с облегчением. Лучше быть одной, чем вызывать у кого-то ненависть к себе.
В то лето мне пошел шестой год и моим миром стал сараюшка за нашим домом. В нем была деревянная дверь с крошечным оконцем, а в самом низу двери была вырезана дыра для шапошниковского серого кота, который делил со мной сараюшку.
Летом в сараюшке было нестерпимо жарко, но мне это не мешало. Я закрывала дверь и оказывалась в своем маленьком мирке, где меня никто не мог обидеть или сказать грубое слово. Здесь царила доброта, здесь все меня любили.
Моей любимой игрушкой в сарае стало старое железное корыто. Я приносила холодной воды и выливала ее в корыто. Потом раздевалась и плюхалась в воду. Я воображала, что плыву на корабле по реке и если буду изо всех сил грести руками, то обогну весь земной шар. Я побывала в Африке и во всех тех удивительных странах, о которых Нина и Юра рассказывали мне после школьных занятий. В сараюшке всегда было темным-темно, только тоненький лучик света пробивался через дверное оконце после полудня. Темные очертания пыльной рухляди, хранившейся в шапошниковском сарае, превращались по моему велению во все, что угодно: от высоких зданий до хижин в джунглях.
В этом моем тайном мирке я всегда была королевой. Иногда королева подвергалась опасности (ее, правда, всегда спасали любящие придворные), но чаще она плыла на прекрасном корабле в прекрасную страну, где все были к ней добры.
Наступила осень, и Нина с Юрой пошли в школу. Играть в сарае стало холодно. И снова жизнь сделалась для меня скучной и одинокой.
И вдруг в один прекрасный день все переменилось. Одна из моих фантазий стала явью. Произошло это около четырех часов дня. Приближались сумерки. Я сидела на лавочке на улице неподалеку от нашего дома, поджидая Нину и Юру из школы. И вдруг увидела: идет по улице женщина. Даже издали в ней было что-то необычное. Высокого роста, шагает широко, осанка прямо-таки царственная. На голове платок, как и у всех других женщин, но лицо излучает какой-то свет, отчего выделяется в толпе серых, запуганных жителей Петропавловска. Никогда я не видела еще такой красавицы.
А когда она подошла ближе и я разглядела ее пальто, у меня даже дух захватило. Вот кто настоящая королева, та самая, которую я лишь изображала в своем кораблике-корыте. Пальто было сшито из дорогой темной материи, а высоко поднятый воротник, касавшийся лица, был из меха — лишь позднее я узнала, что это чернобурка. Никогда прежде мне не приходилось видеть женщин, одетых в меха.
Я тут же влюбилась в нее. Раз у нее такое пальто, значит, она наверняка самая богатая женщина в мире. И конечно же, самая красивая. И несомненно, самая счастливая — проходя мимо, она чему-то радостно улыбалась. Только бы она увидела меня, а может, она даже остановится и поговорит со мной. Но она прошла мимо, даже не заметив меня.
Это стало для меня ритуалом. Каждый день в четыре часа пополудни я усаживалась на ту самую лавочку, мимо которой проходила женщина. Мне просто необходимо было видеть ее. Дни наполнились особым смыслом. Знать, что на том же свете, что и я, живет женщина, такая богатая и прекрасная, к тому же еще и счастливая — от одного этого жизнь уже не казалась такой беспросветной.
Все мои планы вертелись теперь вокруг четырех часов. Мне было только шесть лет, и я, единственная из всей семьи, не ходила в школу и на работу, поэтому на мне лежали все заботы по дому. Убрать комнату, помыть полы, принести на вечер дрова, сготовить щи и сварить картошку — все это входило в мои обязанности, и все это надо было успеть сделать, а потом надеть пальто, сесть на лавочку и ждать, когда мимо прошествует прекрасная незнакомка.
Каждый день я гадала, откуда и куда она идет. Поскольку она ежедневно появлялась в одно и то же время, вероятнее всего, она шла с работы. Но такой вариант я решительнейшим образом отвергала. Это моя мама работает, а между моей мамой и этой чудесной женщиной — ничего общего.
Когда я сейчас спрашиваю себя, что олицетворяла для меня та женщина в пальто с меховым воротником, я нахожу только один ответ: красоту. Что-то, что я видела только в ней, и чего мне, очевидно, очень не хватало.
Но однажды она не пришла. Где она? Может, успела пройти до моего прихода? Я вглядывалась в лица прохожих, но тщетно, ее не было. Тогда я взобралась на скамейку, чтобы лучше видеть. Встала на цыпочки, поскользнулась и шлепнулась в лужу. Когда я поднялась, пальто было страшно испачкано. Я разревелась. Мама ужасно рассердится.
И вдруг рядом откуда ни возьмись — прекрасная незнакомка. И она смотрит на меня.