— Гляжу…
— Видишь?
— Что?
— Посмотри внимательней.
— Да не видно ничего, дядя Костин!
— Хорошо… Теперь посмотри вон на тот холм.
— Ну.
— Что там есть?
— Тоже ничего нет, дядя Костин.
— Хорошо… А как под тем кустарником на берегу?
— Ой, что ты все спрашиваешь? И там нет ничего.
— В том-то и дело, что есть, Ильсеяр, голубушка! Там люди, наши люди. Они ползут, как мы с тобой давеча ползли. Поняла? Только они закутались в зеленые холсты, замаскировались, понимаешь?
— Ой, дядя Костин! — От восхищения Ильсеяр даже притопнула ногой.
— То-то…
— Что они там будут делать?
— Скоро увидишь.
— А как скоро?
— Потерпи немного. Что там за огни, Ильсеяр?
— Это в Ташкисаре, в ограбленной деревне.
Костин промолчал. Протянул бинокль Уметбаеву.
— Наблюдай как следует, товарищ Уметбаев!
— Есть наблюдать как следует!
Черные, немного узкие в разрезе глаза Уметбаева сосредоточенно смотрели вперед.
Через несколько минут он шепнул:
— Четвертый и седьмой номера у цели, товарищ командир.
— Хорошо. А отряд?
— Отряд еще в сорока — сорока пяти саженях позади нас.
— Это тоже хорошо.
— Солдат возле будки осматривается, почуял, видно…
— Вот это плохо.
— Взялся за винтовку.
— Ах, черт…
— Третий номер добрался.
— А как второй?
— Замер, товарищ командир. Его, кажется, заметили.
— Очень плохо.
— Нет, ползет.
— Дай! — Командир взял в руки бинокль и весь отдался наблюдению.
— Ага, ага… Готовься, джигит.
Уметбаев откашлялся, перелез на толстый сук с более открытой стороны дуба. Вытянул голову вперед.
— Начинай!
«Чу!.. Что такое?..»
Ильсеяр, не веря своим глазам, смотрела на Уметбаева, потом перевела взгляд на Костина. Но странно, командир все высматривал что-то возле будки, не обращая никакого внимания на молодого партизана, который заливался соловьем.
Ильсеяр приходилось и раньше слышать подражание пенью соловья. Но тогда сразу чувствовалось, что поет не соловей. А этот совсем, ну совсем настоящий… Ильсеяр, напрягая зрение, вглядывалась в губы партизана и не замечала ни свистульки, ничего. Губы были просто слегка выпячены, как у человека, посвистывающего от удовольствия. И щелкает, да так красиво щелкает. Подумать только!..
Ильсеяр стояла завороженная «соловьиным» пением. Она уже не думала ни о горячем, только что выпеченном хлебе, ни о своем студеном роднике. Она размышляла лишь о том, как бы подружиться с молодым партизаном, заполучить его к себе в гости и научиться щелкать по-соловьиному.
Командир отряда рывком схватил Уметбаева за руку.
— Довольно.
Соловьиная трель оборвалась. Командир опустил бинокль и облегченно вздохнул. Сказал шепотом:
— Чисто, чисто работают! Молодцы! — Он спрыгнул на землю. — Пошли!
Ильсеяр спрыгнула и тут же легла на землю. Командир, нагнувшись, ласково коснулся ее плеча.
— Вставай, — сказал он, улыбаясь. — Теперь до самой будки можешь идти и песни распевать. Часовых уже нет.
Ильсеяр ничего не поняла.
— Куда же они делись?
Вынув из кармана белый платок, командир взмахнул им, и отряд, который выжидал, прижавшись к земле, саженях в пятнадцати — двадцати от дуба, поднялся и пошел к ним широким полукругом.
— За мной, — приказал Костин партизанам и пошел, ведя с собой Ильсеяр, к будке.
Недалеко от будки их встретил Мэрдан. Держа в одной руке прикрытый старым казакином фонарь, другой, свободной, он крепко прижал к себе дочь. Поздоровавшись с командиром, Мэрдан сообщил ему:
— Поднялись четыре деревни. Народ собрался в трех верстах отсюда у Сазлы-куля. По сигналу подойдут.
— Сколько человек?
— Около четырехсот.
— Прекрасно, прекрасно. А как у них с оружием?
— С оружием плоховато... Вы сами понимаете, какое у них оружие, вилы да топоры.
— Ну ничего. Дать сигнал!
Мэрдан повернулся спиной к пароходу и сдернул с фонаря казакин. Голубоватый свет осветил на несколько секунд окрестность и погас.
— Дядя Шахи, Ивашин, Хасан! Идите навстречу своим землякам, — сказал командир и приказал залечь придвигавшемуся к будке отряду.
Сам вместе с Мэрданом вошел в будку. Ильсеяр же пошла осматривать посты белых.
Часовые все лежали на земле. Руки у них были связаны, у кого рот заткнут его собственной скомканной фуражкой, у кого забит травой. Возле каждого стоял с винтовкой или с наганом партизан.