Ильсеяр смущенно опустила голову:
— Не откусила.
— Тогда ничего… — улыбнулся старик и, слегка отпустив пояс, вынул из-за пазухи большое румяное яблоко.
— На-ка, умница, возьми. Да иди же, бери, не стесняйся, — протянул он яблоко Ильсеяр.
Ильсеяр взглянула краешком глаза на его руку и, придвинувшись бочком, взяла яблоко.
— Спасибо, дедушка…
Ильсеяр сказала это так тихо, что старик понял ее лишь по движению губ.
— Ну, Ильсеяр… Рыба-то здорово клюет?
«Скажешь — не клюет, на смех поднимет. Скажешь — клюет, будет неправда». Ильсеяр решила лучше промолчать и подошла, вроде как по делу, к столу.
— Теперь понятно. Ей не нравится, что я зашел к вам, потому и не разговаривает… Пожалуй, уйду, — проговорил гость и в самом деле вышел из будки.
Ильсеяр смутилась. Она опустилась на корточки возле отца, который возился со скатертью, собираясь, по деревенскому обычаю, готовить место для чая на полу.
— Папа…
— Да он шутит, дочка. Сейчас вернется…
— А кто он, этот дед?
— Прохожий, дочка. В Каенсар идет. Заблудился и зашел к нам. Вот как выпьем чаю, ты его проводишь до большака, который через лес за избушкой лесника проходит. Только поведешь не по полянке, а по тропке дяди Андрея.
— Что же, он один не сумеет пойти?
— Не сумеет, не здешний он. Первый раз в наших краях.
— A-а… Тогда я его до самого Каенсара доведу, через гору…
— Не надо. Устанешь. Хватит, если проводишь до большака. Оттуда ведь прямая дорога, сам найдет.
— Ладно… — протянула Ильсеяр и, взяв из рук отца хлеб, стала резать его большими ломтями.
Чай вскипел.
Гость возвратился в будку, пошучивая, что он решил остаться, что поживет у них пару месяцев и тогда все станут с ним разговаривать.
Скоро вернулся и дед Бикмуш. Серая кошечка Фатима, которая смирно умывалась на подоконнике, сразу соскочила и, мурлыча, пошла ему навстречу.
— На твою долю и наловил-то всего, — сказал дед Бикмуш, бросив на пол три рыбешки, нанизанные на веревочку.
Рыбки затрепыхались, а Фатима кинулась на них с проворством, присущим лишь кошкам.
— Не клюет, шельма, — проворчал дед Бикмуш, вешая свою белую войлочную шляпу. — Не клюет… Думал — угощу гостя рыбкой. Не вышло. Уж ты не обессудь.
— А мы и так обойдемся, — сказал гость, посыпая солью ломоть хлеба. Потом он налил в блюдце чай и стал шумно тянуть его.
Все молчали, а Ильсеяр следила за каждым движением незнакомца, отца и дедушки.
«Почему это папа сам чаю не пьет, все гостя потчует да то и дело выглядывает из будки? А дедушка-гость что-то уж спешит очень?»
Гость действительно торопился. Он выпил, обжигаясь, еще одну чашку и, вскочив, снял с гвоздя свою котомку.
Отец почему-то не стал удерживать гостя. Даже вроде выпроводил его скорее и сам вышел за ним. Это показалось довольно странным Ильсеяр. Она бы выбежала вслед, да постеснялась чужого человека. Конечно, можно было и у деда порасспросить о нем, но Ильсеяр не успела. Только она раскрыла рот, как Мэрдан с гостем возвратились обратно.
Старик свернул цигарку, затянул покрепче пояс.
— Пора, — сказал он Мэрдану и, выжидающе взглянув на него, спросил: — Значит, Ильсеяр, говоришь, проводит?
— Проводит, проводит… — ответил Мэрдан и ласково провел рукой по головке дочери.
— Проводи дедушку-гостя в лес, доченька, ладно?
— Ладно.
— Иди, обуй лапти, а из лесу — прямо домой, с ягодами там не замешкайся. Запоздаешь.
— Хорошо, папа.
Дед Бикмуш высунул голову из окошка, глянул на солнце:
— Отдохнул бы малость, гость. Рано ты двинулся,— сказал он.
Но тот спешил.
— Пора. Путнику лучше быть в дороге.
— И то верно. Так вы до лесу по раннему холодку доберетесь.
— Это уж как Ильсеяр своих лошадок погонит…
«Занятный дед какой! Откуда же у нас лошадям-то быть?» — подумала Ильсеяр.
Гость надвинул низко на лоб войлочную шляпу и вышел из будки.
— Ладно, прощайте… Пойдем, умница…
— Счастливого пути.
Старик взял Ильсеяр за руку и пошел сначала медленно, потом все быстрее, а когда будка скрылась из глаз, зашагал не по возрасту легко и быстро. А у самого спина сгорблена крючком, борода и волосы седые, даже брови совсем побелели. Пожалуй, он был старее деда Бикмуша, ходил же куда шибче его. Ильсеяр, как отправлялась с дедом, всегда опережала его, даже утомлялась, поджидая в дороге, а тут чуть ли не бегом, и то едва поспевала.
Они шли молча до самого леса. Гость заговорил лишь в лесу, когда Ильсеяр повела его в сторону от тропинки.