— Милен, прости за прошлое. Сама понимаешь, сопляками были. Выживали как могли, уподобляясь крысам, — он сказал это слишком проникновенно и искренне, что хотелось безоговорочно верить каждому слову.
— Ты не у меня прощения проси, а у Богов. Они все видят и слышат. Для нас с тобой это останется простым воспоминанием детства, которое закалило нас для будущих испытаний, — я подмигнула ему и лицо расплылось в неподдельной улыбке.
— Спасибо. Ну дак что, мир?
Мы пожали друг другу руки. Хочется надеяться, что он не ступит на старую дорожку и не вернется к воровской жизни. Его вполне может ждать сытое будущее вместе с Забавой.
Почти сразу, мы припустили лошадей в галоп. Утренний прохладный ветерок развивал волосы назад. Дорожный плащ, нагло стянутый с Виктора, помогал мне не озябнуть и ехать вполне довольной своим поступком. Где-то вдалеке слышалось пение пташек. Комары не кусали — просто не успевали приземлиться на быстро движущуюся пищу. Дорога была ровной, но мало используемой. Сразу видно, что ей пользовались нечасто и старались как можно дальше объезжать злополучный лес, который уже маячил впереди.
Ощущения тревоги нарастали скорее не из-за страха увидеть ночных чудищ, а из-за выслушанных заранее, сельских баек. Глядя на спутников, немного успокоилась. Завидую я их ледяному спокойствию, ну или умело скрываемому беспокойству.
Чем ближе мы приближались к цели, тем страшнее становилась природа. Здесь не слышались прежние песни скворца, слух не улавливал стрекочущих звуков кузнечика, даже мошек с комарами, падких на утреннюю изморось, не было — лес был совершенно молчалив и беззвучен. Старые дубы не источали энергию, хотя казались цветущими, как другие деревья. Селяне не обманули — лес переполнен разнообразием грибов и ягод, только руки не желали их собирать и вообще, прикасаться к ним. Запах крови и смерти витал в воздухе сильнее чем привычная лесная свежесть. Страшно подумать, чем питаются живущие здесь, звери…скорее всего падалью…
— Рыжик, чувствуешь? — настороженно озираясь по сторонам, спросил Виктор.
— Да, — коротко ответив, припустила лошадь рысью, пока лесная дорога казалась более менее удачной для быстрой езды.
Мы ехали молча, стараясь лишний раз прислушиваться к посторонним звукам. Паника поразила не только нас, но и наш транспорт. Лошади начинали вести себя очень странно и не всегда слушались всадников. Йену повезло меньше всех — ему досталась самая молодая кобыла, которая так и норовила сбросить его на землю. Мужчина красноречиво ругался и крепче скрутил на кулаки вожжи, сжимая ногами тушу нерадивой скотины.
Обедали и ужинали тоже на ходу, не останавливаясь, только на время сбавили темп. Лошади успели выдохнуться и еле плелись по не хоженым тропкам, иногда застревая копытами между кореньев. Казалось, из-за долгого сидения на заднице ровно, ноги настолько атрофировались, что при спуске на землю, просто напросто не выдержат веса тела и повалят нас мордами в траву. Всем нам очень хотелось отдохнуть, но выхода не было — уже смеркалось, а мы так и не добрались до края леса.
— Мы не успеваем, — взволнованно заключил Йен, глядя вперед, где по прежнему виднелись непроглядные деревья.
— Знаю, — как-то злобно огрызнулся Виктор, одной рукой держась за рукоять меча, — Похоже нас ждет жаркая ночка. Не зря вчера целый день разминались…
Советник слабо понимал о чем толкует друг, но я знала — князь прав. Мы слишком заметны тут. Наши чужеродные запахи, в этом месте, уже привлекли живущую здесь, нечисть. Нутром чую — они беззвучно следуют за нами по пятам, ожидая наступления темноты. Ночь — их время, их сила, ведь эти твари становятся намного ловчее, чем при свете дня. Остается надеяться, что нам удастся дать отпор.
— Ты понимаешь, с кем придется бороться? — спросила я у князя.
— Скорее всего с волкодлаками, — он скривил лицо, будто ему омерзительно не только лицезреть этих существ, но и говорить о них.
— Наверно хотел сказать, оборотни? — поправил Йен.
— Нет. Самые обыкновенные волкодлаки, — нервозно повторил Виктор, а потом снисходительно пояснил, — У них, конечно, есть схожесть, например: Ян умеет держать обе свои ипостаси под контролем, оставаясь человеком не только снаружи, но и внутри. Волкодлаки наоборот — у них главная ипостась — зверь, холодный и беспощадный. Их терзает вечный голод и желание горячей крови. Отличительная особенность — инициация. Оборотнями рождаются, а волкодлаками становятся. Если такая зверюга нападет на ни в чем неповинного человека и не прикончит его, то он становится таким же как эти твари. Впрочем, стать ими можно и от обычной царапины. А вот нам, магам и колдунам, это не грозит — сразу смерть, быстрая и мучительная. Так что, рыжик, будь начеку, — последние слова он говорил глядя на меня с тревогой.