— Ну что, Йен, пора спасать твою невестушку. Мы тебе подсобим, чем сможем, — затем повернул голову в мою сторону и игриво уточнил, — Да, сестренка?
Хотелось вот прямо сейчас взять что-нибудь тяжелое и приложить к его затылку пару раз, чтобы лишняя придурковатость улетучилась. В роль вживается, ек-макарек! Благо, мои душевные порывы прервал названный жених:
— Конечно пора. Нечего ей томиться в плену вражеском. Только учтите, родственнички, в ваших руках наша байка — не начинайте свои отношения выяснять при чужих людях, иначе точно спалимся…хотя… — он выехал чуть вперед и с очень задумчивым лицом оглядел нас с ног до головы, потом загадочно что-то просчитал в уме и спустя некоторое время, довольно заключил, — Виктор, поменьше огня в глазах, когда на сестру смотришь. Вспомни Верею, а то словно не на сестрицу-Милену любуешься, а на жену любимую, — я заинтересованно впилась взглядом в лже-брата, тот сразу отвернулся, не дав возможности разглядеть того волшебного выражения лица, — А ты, Милена, сделай лицо попроще. Меньше злости и раздражения в глазах. Ты все таки девушка скромная, с братом-заступником путешествуешь. А вообще, скажу я вам, — уже с долей сарказма добавил ценитель семейных ценностей, — Вы два сапога — пара. Сомневаюсь, что поверят в нашу историю, но я оптимист…в душе… очень глубоко в душе и верю в чудного зверя под названием «авось». Так что, авось пронесет?
Мда. Давненько таких умозаключений мы от советника не слышали. К тому же что с моим лицом не так, чтобы делать его еще проще? И так вроде не напрягаюсь. Словно прочитав мысли, Виктор ехидно воскликнул:
— Согласен. Расслабь лицо, а то сидишь и щеки надуваешь, как хомяк запасливый.
Нет, это уже наглость! Сам он хомяк! У меня щечки, всем щечкам-щечки, не то что у него! Нашелся, блин, индюк облезлый!
— Вот когда доберемся до ночлега — тогда расслаблю. С такими замечаниями только с дубиной сидеть и по темечку вам расслабительные речи толкать. Скорее бы уже приехать. Очень хочется взглянуть на вас, преображенных мальчиков-одуванчиков. Не мне же за всех невинной овечкой отдуваться!
— А зачем нам-то? Мы наоборот должны вызывать уважение.
— Угу, бегу и спотыкаюсь! С таким раскладом, мне проще личину мужскую нацепить. Значит так, — слишком настойчиво заключила я, не хватало только стола рядом, чтобы кулаком по нему стукнуть, — Либо я веду себя как обычно, либо вы тоже в девочек невинных перевоплощаетесь. Не хочу играть роль милой дурочки. Никогда ей не была и не буду.
— С огромным удовольствием посмотрел бы на это, — мечтательно произнес Виктор, глядя куда-то на верхушки деревьев, — Такую сторону твоей души, мы еще не лицезрели.
— Еще слово и будете женские панталоны с чепчиками примерять! Сам знаешь — если наведу на вас заклятье, то ты его не снимешь без моего желания.
— И правда, Виктор, хватит! — затараторил Йен, явно напрягшись от перспективы сменить пол, — Милена девушка умная, ей и так поверят, главное чтобы вы не ссорились.
— Не беспокойся, — вмиг став серьезным, предупредил Виктор, — Этого не произойдет. Как-нибудь продержимся ночку без взаимных претензий. Да, рыжик?
Вместо ответа только показала ему язык. Братик, блин! Наверняка подлянку сделает, из которой придется выпутываться. Ладно, нечего раньше времени придумывать проблемы. Правильно Йен заметил: «Авось пронесет?».
К селу мы подъехали ближе к закату. Дневная духота отступила. На ее смену пришла долгожданная прохлада. Мы спешились. Взяв по уздцы лошадей, решили размять затекшие ноги.
Село оказалось достаточно большим. Дома стояли добротные, с резными рамами и черепичными крышами. Проходя мимо пестрых построек, нам вслед лаяли дворовые псы. Где-то еще слышались мычания не доенных коров и блеяния уставших за день овец. Что сказать? Деревенская жизнь — она такая! Раньше петухов — проснуться, а после заката — уснуть. Здесь никто не отлынивает от работы. Каждый занят своими делами.
Дойдя не спеша до дома, где еще в окне горел свет, мы постучали. Привязанный в будке пес сразу же залился громким лаем, оповещая хозяев о нашем визите. Соседские кобели подхватили тревожный клич, теперь тявканья стало в три раза больше.
Очень скоро нам открыл дверь мужичок преклонных лет. На смуглом лице красовались глубокие морщины, а длинная седая борода украшала заостренные черты лица. Серые глаза казались усталыми. Хозяин быстро оглядел нашу троицу и с хрипотцой в голосе спросил:
— Время позднее. Что вам надобно, путники?
— Нам бы переночевать ночку, дедушка, — вылезла я вперед и начала беседу, — Не хочется на земле сырой в чистом поле спать. Пусти нас в дом, накорми, лошадкам нашим место в стойле выдели, а мы монетами не обидим.