Гайон опять замолчал. Конан не торопил его, не задавал вопросов. Граф-изгнанник держался как человек, у которого очень много времени: Он жил неспешно и, видимо, давно уже принял решение принять свою судьбу, какой бы та ни оказалась. Если ему суждено провести всю жизнь в лесах, скрываясь, – значит, так тому и быть. Но если ему подвернется, хотя бы малейшая возможность свергнуть Кондатэ и заявить о своих правах на графскую корону Дарантазия, он своего шанса не упустит.
Наконец Гайон вновь нарушил молчание:
– Со мной – те из моих подданных, кто не принимает жизни в графстве, опутанном сетями черной магии. Проклятье, с некоторого времени сказать о себе: «Я из Дарантазия» – все равно, что сказать: «Я из преисподней», «Я – потомок уроженцев Ахерона» или: «Я – стигиец»… Но среди жителей графства есть ведь и такие, кому вся эта магия пришлась крепко не по душе.
Гайон глянул в сторону своих соратников. Туризинд сразу узнал этот взгляд: бывало, и сам он, капитан наемников, посматривал с таким же выражением лица на своих людей, на тех, с кем завтра ему идти в смертельный бой.
– Стало быть, нам повезло, – задумчиво произнес Туризинд. – Мы как раз направлялись в Дарантазии, поскольку у нас там… э… важное дело.
Конан встретился с ним глазами и еле заметно покачал головой. Если Гайон и заметил этот безмолвный приказ молчать, то никак не подал виду, что понял происходящее между двумя товарищами. Вместо этого Гайон неожиданно спросил:
– А кто прячется у вас в повозке?
– Никто, – пробормотал Туризинд.
Гайон улыбнулся и сделал знак. Повинуясь жесту своего графа, трое молодых людей быстро поднялись с земли и подошли к повозке. Один поднял полог и заглянул внутрь.
– Выходи, – проговорил он, посмеиваясь. – Выходи же, с тобой ничего дурного не случится.
Он протянул руки и вытащил упиравшуюся Дертосу. Граф посмотрел на девушку бесстрастно, как будто ему показывали некий неодушевленный предмет весьма сомнительных достоинств, но другие собравшиеся у костра были менее сдержанны: по рядам вооруженных людей пронесся вздох восхищения.
Туризинд также не мог не признать, что Дертоса была сейчас очень хороша: маленькая, изящная, с пышными распущенными волосами, она казалась совершенным существом.
«Если сказать им, что она – из болотного племени, они, наверное, перестанут так восторгаться ею, – подумал Туризинд почти ревниво. – Впрочем, кажется, их это не остановит. Они ненавидят только магов, но на магиню она совершенно не похожа…»
– Разделите наш вечер, дама, – вежливо обратился к ней Гайон. – Судя по вашей одежде, вы приходитесь родней нашим соседям друидам?
Она молча кивнула и уселась между Туризиндом и Конаном. Тот сунул ей кусок мяса, не доеденный им самим (хлеба у лесных жителей не водилось, зато мяса – в избытке, и поглощали они его огромными кусками). Голова у девушки закружилась – Дертоса была очень голодна. Она схватила мясо и жадно принялась поглощать его. Гайон посматривал на нее искоса и чуть посмеивался, словно наблюдал за ребенком и был весьма доволен его хорошим поведением и здоровым аппетитом.
Глава шестнадцатая
Туризинд и Дертоса давно уже спали; сморил сон и почти всех соратников графа-изгнанника – кроме тех, кто нес в эту ночь караул вокруг лагеря. У почти погасшего костра сидели Конан и сам граф Гайон. Они негромко разговаривали.
Им потребовалось провести за разговором несколько часов, прежде чем между ними установилось полное взаимопонимание: каждый с полуслова угадывал основную мысль собеседника.
Гайон был заинтересован в Конане и его спутниках и не скрывал этого; графу-изгнаннику требовались подобные люди. Тем более, что Конан выглядел не просто опытным воином, но и хорошим командиром для небольшого отряда.
– Как вы рассчитываете победить магов? – удивлялся Конан, подкладывая поленья в костер.
Он лениво следил за огоньками, перебегавшими по углям и то и дело поднимающимися ввысь: в самой глубине, в самом сердце жара Конан начинал угадывать кривляющиеся человеческие лица, странные танцующие фигурки: верный признак того, что магия действует где-то неподалеку. Конан не знал, замечает ли это граф, но решил пока что не говорить ему о своих наблюдениях, а просто держаться настороже.