И снова, и снова она спрашивала себя, что стряслось с Рэем? Почему он не давал о себе знать и не отвечал на письма? Получал ли он их вообще? Или Рэй от неё отказался? В конце концов, она фактически сама выбила из него признание — что, если причиной тому была не его робость, но заведомо малая заинтересованность в их отношениях?
Паландора не могла знать, что Рэя глодали не менее тревожные сомнения. Когда ему стало лучше, он неоднократно порывался ей написать. И всякий раз останавливал себя. «Что я ей скажу? — задавался он вопросом. — Ведь если она меня не любит, то я выставлю себя круглым дураком. А если любит — то размазнёй, тряпкой. Не сумевшим её защитить». Время притом было не на его стороне. Ничто не было на его стороне. К концу третьей недели осени, достаточно окрепнув для долгого путешествия, он возвратился домой — исхудавший, осунувшийся и бледный. Рэдмунд его даже поначалу не узнал. Тогда в его груди впервые зашевелилось сомнение: так ли он правильно поступил? Но, отбросив эту мысль, он проследовал за братом в его комнату — чтобы убедиться, что тот при своей слабости сумеет одолеть ступени башни.
— Покорнейше благодарю, не стоит менять сопровождать, — тихо сказал ему Рэй, как чужому.
— Не дури, малой, ты же еле на ногах стоишь!
— Я предпочитаю свалиться с лестницы, нежели иметь дело с тобой, — устало ответил он, чем определённо начал выводить Рэдмунда из себя. «Тьфу, холера, а мне ещё жаль его стало!» — подумал он. Но до комнаты всё же дошёл. Рэй откашлялся, сел на кровати, расстегнув плащ и постучав себя по грудной клетке. В упор уставился на Рэдмунда, который не торопился уходить.
— Зачем ты это сделал? — глухо спросил он брата. Рэдмунд ослепительно улыбнулся.
— Что именно?
— Ты знаешь, что. Зачем ты это сделал?
— Ах, это, — догадался он. — Ты сам-то как думаешь? Пойми, братишка, надо ведь совесть иметь. Допустим, папаша (на этом слове он нарочито усмехнулся, но уши его постыдно ожгло) имел неосторожность обещать тебе Рэди-Калус — пускай. Я лично смирюсь с тем, что нашим землям крышка! Но пустить под откос ещё и Пэрферитунус… Знаешь, за это Верховный король тебя по голове не погладит.
— Зачем ты это сделал? — вновь спросил Рэй, глядя в одну точку. Старший брат продолжил объяснять.
— Или ты полагал, что я не пойму, что за игру ты затеял? Жениться на Паландоре и завладеть сразу двумя регионами! Когда ты и с одним-то не сладишь! Знаешь, братишка, ведь я, вообще-то, оказал тебе неоценимую услугу. Не дал ударить в грязь лицом — по крайней мере, в двойном размере.
— Зачем ты это сделал?
— Чёрт побери! — не выдержал Рэдмунд. — Ты меня вообще слушаешь?!
Рэй тупо моргнул.
— Зачем…
— Ну уж нет! — перебил его брат. — Даже не вздумай повторять свой вопрос! А что тебя, собственно, так огорчает, братишка? Ты ведь у нас теперь будущий герд. Видный жених. С такими исходными данными найти себе новую спутницу — сущий пустяк! На меня знаешь, как девушки вешались, когда я был наследником? Точнее, вешались бы, если бы я им позволял.
— Безмозглый тупица! — с чувством сказал Рэй. Брат в удивлении отшатнулся.
— Чего-о? Ты не забыл, с кем разговариваешь?
Судя по безучастному выражению лица Рэя, он, в самом деле, забыл. В любое другое время он бы тысячу раз подумал, прежде чем оскорблять брата. Ведь тот гарантированно ответит, и победа останется за ним. Но сейчас Рэю было всё равно. Пусть обругает его, пусть ударит — хуже ему уже не станет.
— Поосторожнее со словами, малой, — предупредил Рэдмунд, — иначе ты можешь сказать то, о чём пожалеешь.
— Да какая разница?! — воскликнул Рэй. — Вряд ли я стану жалеть, что сказал правду. Я люблю её! А ты, идиот, только вмешиваешься и постоянно всё портишь!
— Любишь правду? Ай молодец! — сказал Рэдмунд и хлопнул в ладоши. Он прекрасно понимал, что речь шла не о правде, но не мог отказать себе в очередной колкости. Рэй со свистом выдохнул, как закипающий чайник, и отвернулся. Подошёл к заплаканному окну и уставился вдаль.