Рэдмунд усмехнулся.
— Вот они, славные мифы эпохи развития и расцвета Блузкаттони — до того, как проклятые эскатонские варвары покорили эту экваториальную колыбель человечества. Изничтожили работорговлю, свели на нет многожёнство и ростовщичество… Какую культуру сгубили! Видите ли, киана Паландора, наш безнадёжный романтик всё ещё верит, что именно любовь побудила доблестного Тони на вероломную осаду Алчиче в течение долгих пяти лет.
— Шести с половиной, — мимоходом поправил его киан Тоур, которого тоже заинтересовал этот разговор.
— После чего, — продолжил Рэдмунд, — влюблённые воссоединились, муж Чиры был убит, а сам Тони внезапно (он подчеркнул это слово) обогатился так, что отгрохал — простите, любезная Паландора, я хотел сказать, построил себе в Нафене дворец в пять этажей с парками и садами в семьсот гектаров. Перевёз туда свою драгоценную Чиру и, пользуясь тем, что территория дворца обширна и полна прелестных горничных, кухарок и садовниц, а жена его может находиться лишь в каком-то одном месте в единицу времени… В общем, догадайтесь сами, чем заполнял свои дни любвеобильный принц. Таковы факты. Но Рэй… Рэй не желает внимать голым фактам, он — человек искусства, обладающий тонкой душевной организацией. Он до последнего будет верить в любовь. Хотя понятно, что женщина, какой бы красивой и желанной она ни была, не может послужить достаточно веской причиной для разжигания международного конфликта. Самое большее — поводом.
— Неужели? — ядовито спросила Паландора.
— Всенепременно, киана. Любовь — это часто фасад, за которым скрывается всё что угодно. Это — дурман для усыпления бдительности общественности. Ведь простой народ не должен задумываться о таких факторах, как распределение прибыли, господство и власть, и контроль над ресурсами. Истинные выгодоприобретатели скрывают своё лицо, предлагая красивую сказку о материях, понятных всем — таких, как любовь, отвага и смелость. О том, как двое влюбленных, преодолев массу невзгод — и оставив за собой гору трупов — наконец соединились и обрели друг друга. Тот факт, что принцесса была обручена против своей воли не потому, что любила другого, а потому что суженый её был слишком скучным и покладистым человеком, а у прекрасного принца давно уже имелась своя законная жена и притом невесть сколько наложниц, значения как такового не имеет. Ведь, как вы понимаете, в жизни каждого человека есть только одна любовь — скажем, голубоглазые! — закончил Рэдмунд и подмигнул. Его отец неожиданно остановился и захлопал в ладоши.
— Браво, сын мой. Я смотрю, для тебя не прошли даром уроки истории. Надеюсь, киана Паландора, он ещё не наскучил вам своей болтовнёй? Только скажите — и я его приструню.
Паландора, которой её насильно наречённый в самом деле действовал на нервы, с благодарностью улыбнулась. Киан Тоур под каким-то предлогом увёл обоих сыновей вперёд, и девушка осталась в компании Феруиз. Она, хотя бы, не болтала попусту. Честно сказать, она не разговаривала вообще. Между ними обеими с самого начала установилась какая-то лёгкая степень отторжения: не то сказывался летний эпизод, когда одна киана вопреки правилам хорошего тона выиграла у другой в монаварту, не то юная Рэдкл поступила так именно благодаря необъяснимой антипатии, которую они испытывали друг к другу. Так случается между людьми. Иногда уже с первого взгляда они влюбляются или становятся друзьями на всю жизнь. А бывает промеж них с самого начала как будто пробегает чёрная кошка, и они сами объяснить не могут, почему не выносят друг друга. Паландора и Феруиз были полными противоположностями — но отнюдь не того сорта, что имеют свойство притягиваться. Они молча шли рядом, и даже их шаги не совпадали: Паландора слегка касалась мёрзлой земли, скользила по ней; Феруиз каждый шаг впечатывала в грунт, в доски, в брусчатку — чтобы ни у кого не оставалось сомнений, что она здесь была. С виду она казалась невозмутимой, но тем, кто хорошо её знал, стало бы сразу понятно, что девушку что-то беспокоило. В её янтарных глазах не сквозило ни тревоги, ни напряжения, но киана поминутно хмурила брови и теребила золотое кольцо на среднем пальце руки. Это кольцо с треугольным рубином подарила ей мать перед отъездом, и с того самого дня Феруиз его не снимала.
Киану тревожил Рэдмунд. Когда он возвратился из столицы, в нём что-то переменилось — что именно, она никак не могла уяснить. Его отношение к сестре, то, какие он бросал на неё взгляды, полные немых вопросов, не находящих ответов. Он старался сохранять напускную весёлость и даже подарил ей охотничью собаку, чем приятно её удивил и обрадовал, но с братом творилось что-то не то.