— Я понимаю… — сказала киана. — Но сделай это, прошу тебя. Сделай это ради меня. Ради нас всех. Я не смогу, я, скорее, наложу на себя руки, чем… А, впрочем, — воскликнула она, — это тоже выход из положения!
Киана метнулась к письменному столу, так кстати подвернувшемуся рядом, достала из ящика перочинный ножик и нацелилась себе в грудь.
— Что вы делаете! — воскликнула бесхитростная служанка и подбежала к ней. — Во имя Творца, киана Паландора, остановитесь! Так и быть, я совершу то, о чём вы просите, если это для вас так важно, но я боюсь… Я даже не знаю толком, что делать… И как нам быть, если наш обман раскроют?
Паландора выронила нож из дрожащих пальцев, прижала служанку к груди, осыпала её щеки и лоб поцелуями.
— Рруть, милая Рруть… Спасибо тебе огромное… Целому небу не передать, как я тебе благодарна. Ни о чём не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы никто ничего не заподозрил. Мы обо всём условимся позднее. А сейчас давай возвратимся к остальным, пока наше отсутствие не начало вызывать лишних подозрений.
Глава 33
Когда Паландора и Рруть вернулись к гостям, на улице уже окончательно стемнело и в зале зажгли люстры и канделябры, а высокие панорамные окна занавесили тяжёлыми бордовыми шторами. Столы накрыли новыми свежими скатертями с золотым и серебряным шитьём и подали ароматный чай с бергамотом, а к нему печенье и пирожные всевозможных сортов, варенье и яблочную и розовую пастилу. Посреди зала установили треножный деревянный постамент, на который водрузили трехъярусный белый свадебный торт, щедро украшенный кроваво-красными апельсинами. На его верхушке довольно умело изобразили бордового коня с чёрным хвостом и гривой, остановившегося напиться воды вниз по течению у водяной мельницы.
— Вот это региональный символизм, — отметил Верховный король, — сразу видно: политики дизайн проектировали.
— Папа, можно мне лошадку? — нарочито тихим голосом попросила Арисса, но не услышать её всему залу в любом случае оказалось невозможно.
— Это не у меня нужно спрашивать, — заметил он.
— Ну а если мне не дадут, ты ведь можешь им приказать? — так же тихо спросила она.
— Юная киана, — сказал король, — будьте так любезны вести себя прилично и не выпрашивать родственных преференций. В противном случае я сочту, что мне куда лучше приказать вам отправляться в постель, и оставить вас без сладкого.
Принцесса тоненько вздохнула и чуть не пропустила, как жених с невестой разрезают торт. Точнее, резал, в основном, Рэдмунд, а Паландора поддерживала его под руку без особого интереса. Когда он положил ей на блюдце первый кусок, Паландора демонстративно вернулась за стол и принялась соскребать ложечкой крем и апельсиновый мармелад по кромке. Рэдмунд пожал плечами и, чтобы не стоять с глупым видом, снял с постамента коня, водрузил его на блюдце и вручил Ариссе, которая тут же запрыгала от восторга и откусила ему хвост, но потом опомнилась и с набитым ртом поблагодарила за лошадку.
Торт постепенно расходился по кусочкам, гости занимали места за столом. Оркестр тихонько заиграл что-то своё, для атмосферы. Вновь потекли разрозненные разговоры, а Паландора продолжала ковырять торт. В любой другой день она бы с удовольствием съела его весь целиком, все три яруса, не пощадив и лошадки, но сейчас ей кусок в горло не шёл. Что за нелепость — подменить себя служанкой. Слишком много было в этом плане того, что могло бы пойти не по сценарию; только сейчас, разбирая его на части, она это заметила. Как обычно, придумала сгоряча и тут же, сломя голову, подорвалась воплощать. Но не отступать же теперь, когда Рруть уже согласилась — и потом, ничего разумнее ей в голову не приходило.
Но вот грянули туш, и прислуга распахнула плотные шторы, открыла широкие балконные створки. В залу ворвался свежий морозный воздух, запахло еловой хвоей и снегом. У балкона выстроились лакеи с ворохом пледов и тёплых накидок, которые выдавали каждому желающему. И гости потянулись на балкон, приникли к перилам и начали вглядываться в темноту внутреннего двора, освещённого лишь парой фонарей; в изгибы холмов на горизонте и маленький золотой самородок в их ложбинке — огни Озаланды. Отсюда туш звучал глуше, а вскоре и вовсе затих, тогда небо разорвал грохот петард и шутих, которые мигом разделили вечерние облака на полосы, украсили их волнами и зигзагами, осыпали огненными фонтанами искр. Фейерверк длился недолго, но был подобран со вкусом, а напоследок мастерам пиротехники удалось запечатлеть в небесах большую водяную мельницу, переливающуюся лазурью и янтарём и, как живую, вращающую лопастями, низвергая потоки воды.