— Если наш остров так близко, почему мы не отправляем к стене свои собственные экспедиции?
Паландоре не очень хотелось заводить речь о нехватке учёных умов и ресурсов для снаряжения экспедиций подобного рода, поэтому она ответила уклончиво:
— Да, это довольно странно. Надеюсь, со временем ситуация изменится. Как знать, возможно в будущем ты возглавишь такую экспедицию.
— Конечно возглавлю! — обрадовался он. — Вырасту и возглавлю! И, когда мы откроем новые земли, я позову вас с собой, киана Паландора.
— Если там вообще есть земля! — фыркнули в толпе.
— А ну как окажется, что Торфс плоский, а ты пересечёшь стену, да и свалишься с края!
— Вот ещё, — обиделся мальчик. — Вы что, совсем не слушали, что Паландора говорила нам про гравитацию?
— Ага, — поддакнул Пирс. — Мне непонятно только одно: почему учёные считают, что незримая стена делит планету на две равные половины. Как они пришли к такому выводу?
Паландора не знала ответ на этот вопрос, и в воздухе повисло неловкое молчание. Наконец самая младшая девочка, до того не решавшаяся вступать в разговор, с удивлением оглядела каждого и, не веря, что никто не додумался до такого простого объяснения, пискнула тоненьким голоском:
— Да очень легко! Они же учёные, — девочка подняла палец вверх, — а, значит, очень-очень умные!
И ребята постарше рассмеялись, а младшие с ней согласились.
В деревне зазвонили в медный колокол: настало время обеда. Ребята погрузили связки лаванды в телегу и поспешили домой, а Паландора вернулась в замок.
После обеда они с пожилой экономкой Ледой проводили ревизию в замке, и обе пришли к выводу, что настало время почистить гобелены. Паландора украсила комнаты букетами свежей лаванды, принесённой с полей, и весь замок наполнился её нежным и тонким ароматом. В каждой комнате настежь распахнули окна и, пока служанки занимались гобеленами, девушка села за книги. Ей и самой хотелось узнать, каким образом учёные установили, что площадь земли за незримой стеной равна площади изученных земель. Но, признаться, она не была сильна в точных науках; математические формулы наводили на неё скуку, а законы физики ускользали за пределы понимания, как бы вдумчиво и сколько бы раз она их ни перечитывала. Спустя час буквы начали сливаться в одно чернильное пятно и расползаться на слова, не имеющие смысла, как будто кто-то фантастическим образом прямо на её глазах переписывал книгу на незнакомом языке. А от бесконечных формул у девушки разболелась голова. «Будь что будет, — решила она, — в следующий раз я прочитаю эти главы ребятам постарше, и мы вместе придумаем, как объяснить это всё малышам. И мне самой».
Паландора закрыла книгу, погасила свечу и вышла на балкон гостиной. Если обозревать окрестности на ровном плато, то земля и впрямь покажется плоской. Но на высоте шестисот метров над уровнем моря из замка Пэрфе открывался панорамный вид, и можно было проследить, как заходящий аль'орн мягко описывает в рыжеющем небе дугу и погружается в океан. Один раз увидев этот простор, любой убедился бы в том, что Торфс имеет форму шара.
«Нужно будет показать это детям, — решила Паландора, — подняться с ними повыше, хотя бы на этот самый балкон, и встретить рассвет или понаблюдать за закатом».
Замок кианы Виллы располагался на холме, с высоты которого открывался также живописный вид на все три озера поочерёдно, обрамлённые соседними возвышенностями, и, наконец, на Озаланду, город, свернувшийся калачиком у первого и второго озёр. Их так и называли: Первое и Второе. И Третье — по величине, от крупного к меньшему. У всех стояли комом в горле эти номера, ведь каждая река, и озеро, и лес, и гора имеют своё имя, но ни один картограф покуда не удосужился дать имена столь прекрасным и величественным водоёмам. Как видно, время ещё не пришло.
Ещё дальше, за озёрами и городом, в зыбкой дымке можно было разглядеть море. В редкие часы рассвета, когда воздух чист и прозрачен, его края были отчётливо видны. Но чаще всего они лишь угадывались в размытом пятне книзу от линии горизонта.
Пока Паландора любовалась пейзажем, солнце уже зашло и море скрылось из виду. На месте озёр зияли чёрные пустоты. Зато город сверкал вечерними огнями — и, если прислушаться, можно было уловить звуки музыки. А, может, это было лишь разыгравшееся воображение Паландоры, принявшее звон цикад за трепет струн. Она вновь возвратилась мыслями к ярмарке. Да, она весело и продуктивно провела последние два дня, но как она хотела бы оказаться сейчас там, внизу, на празднике.