Она снова взглянула на молодого господина. И заметила, что он тоже за ней наблюдает. Их взгляды пересеклись. В этот момент произошло что-то необъяснимое: если и ранее девушка видела каждую деталь как будто наяву, то сейчас весь мир вокруг неё качнулся и выровнялся, как огромный корабль, поймавший носом штормовую волну, и вот он — тёплый вечер альфера, бульвар Лиатора, открытая сцена, танцовщицы в газовых платьях и она. На сцене. Под рукоплескания толпы. В ночной сорочке. Под ступнями — гладкие доски, а посвежевший ветер щекочет мокрые волосы и развевает юбку.
Что происходит?
И этот юноша — нет, он не просто так смотрит на неё: он её видит.
А, значит, видят и другие?
Музыканты доиграли последние аккорды. Танцовщицы исполнили завершающие па. Их повторила и Паландора, которую даже это открытие не заставило нарушить ритм танца. Выступление подошло к концу и, предоставленная, наконец, самой себе, она сбежала со сцены и поспешила скрыться в тёмной аллее. Её босые ноги запылились, а кустарник больно оцарапал руку.
И если до этого всё происходящее можно было объяснить тем, что девушка заснула, мечтая, и видела слишком реалистичный сон, то царапины на её руке и ощутимое жжение кожи выдавали реальность бытия.
Но ведь этого просто не могло быть!
Надо было срочно отсюда выбираться. Когда Паландора хотела вернуться из своих мысленных путешествий, ей достаточно было подумать об этом, зажмурить глаза и снова открыть их. Не было ничего проще. Но сейчас, как она ни старалась очутиться вновь в своей спальне, ничего не выходило. Рядом слышались голоса. Что-то бурно обсуждали. Или искали?
— А я тебе говорю, их было пятеро!
— Нет. Они должны были выступить впятером, но одна не пришла. Она неважно себя чувствовала.
— Значит она всё же появилась, несмотря на недомогание. Знаешь, я заметил, что ей нездоровится.
«Кому сейчас нездоровится, так это мне», — решила Паландора. Потеряв надежду на скорое возвращение домой, она решила уйти тем же способом, что и пришла сюда. Это было как минимум нелогично — пытаться повторить мысленный путь в физическом теле. Но бедняжка так перепугалась, что не могла трезво соображать. Убедившись, что рядом никого нет, она пересекла аллею и вышла к набережной. Здесь спрятаться было негде. Особенно в таком виде. Паландора разгладила сорочку на бедрах и с досадой махнула рукой. Оставалось рассчитывать на скорость. С этими мыслями она перебежала на другую сторону набережной и ласточкой прыгнула в озеро, стараясь не думать о том, какую реакцию у почтенной публики вызвал столь эксцентричный прыжок. Всё же вода — это была её стихия, и даже в моменты наибольшего смятения она возвращала ей способность к критическому мышлению. Теперь она поняла, как опрометчиво было рассчитывать на то, что ей удастся преодолеть такое большое расстояние до дома. Что доступно в мечтах и воображении, в реальности подчиняется другим законам. Но как так вышло, что она взаправду оказалась здесь, будто по волшебству перенеслась из одной точки в другую? Как ни странно, этот вопрос не вызывал у Паландоры должного любопытства. Она уже давно подозревала, что её мысленные приключения имели более сложную природу и не ограничивались одним лишь богатством фантазии. Оставалось понять, как это работает или, что вернее, как это использовать. Паландора надеялась, что это был всего лишь вопрос времени.