«С тем, чтобы остальные, едва оставшись без присмотра, успели наворотить дел», — подумал Рэдмунд. Это было абсурдно, но очень смешно. И вот настало время Рэдмунду поделиться своими размышлениями непосредственно с теми, кто их вызывал. Это время само его нашло: когда, не в силах более сдерживать смех, он от души расхохотался, то разом приковал к себе внимание округи. Десятки глаз жаждали пояснений. Они их получили. И здесь Рэдмунда постигло разочарование, с которым он столкнулся впервые и к которому по этой причине не был готов. Его элементарно не поняли. То ли он не принял во внимание уровень образования слушателей, то ли выбрал неверные слова… Или же избрал неверный тон. Но факт есть факт: никто не заметил алогичности своих действий, зато все страшно оскорбились тем, как их будущий правитель откровенно насмехается над своим народом. Гам и шум стоял такой, что (ныне уж окончательно проснувшиеся) сыновья Ханы вышли, наконец, из хижины и, не вникая толком в ситуацию (не в их привычках было, в принципе, во что-либо вникать), пообещали наказать обидчика и защитить честь матери.
Обстановка накалялась. Признаться, Рэдмунд и сам не ожидал, что чернь ринется с такой прытью защищать, в общем-то, для неё самой губительный образ жизни, но разве мог он отказать себе в хорошенькой взбучке? Не для того в последний год он всё свободное время проводил в спаррингах со своей сестрой Феруиз, которая, к слову, несмотря на более юный возраст и принадлежность к «нежному» полу, ощутимо лидировала! Душа Рэдмунда требовала сатисфакции на стороне, и вот случай представился. Но их тогда прервали: гонец герда, с трудом протиснувшись сквозь толпу, сообщил Рэдмунду, что отец вызывает его к себе. Драка тогда сорвалась благодаря сезонному смотру лошадей, но Рэдмунд знал, что дело этим не кончится, и предусмотрительно не появлялся в городе без сопровождения. Время шло, а развязка так и не наступала. Не напоминать же ему самому, в конце концов, о конфликте! Это не пристало человеку его статуса. И вот, когда Рэдмунд был окончательно готов убедиться в том, что простолюдины уже обо всём позабыли, либо отступили от задуманного из страха, ему посчастливилось столкнуться с сыновьями Ханы в таверне «Две Подковы», куда он имел обыкновение заезжать в поисках новостей и приключений. К его вящей радости, они уже были изрядно пьяны и им не терпелось почесать языками — а, стало быть, и кулаками.
— Смотри-ка, — заметил один из них, слегка косоглазый, криво подстриженный и успевший к двадцати годам обзавестись внушительным пузиком, — да это, никак, его светлость пожаловали!
Второй многозначительно хрустнул костяшками пальцев. Он это делал раз пятьдесят на дню, вызывая у тех, кто хорошо его знал, безудержное желание треснуть его чем-нибудь тяжёлым.
— Киан Рэдмунд! — позвал он, растягивая спину, как кот. — А, киан Рэдмунд! Если мы правильно помним, в нашу прошлую встречу вы изволили поспешно нас покинуть, не успев извиниться перед нашей дорогой матушкой за все те несправедливые слова, которые вы ей наговорили.
Несмотря на витиеватость его речи, она прозвучала довольно комично, по той причине, что произносящий её говорил практически по слогам, то и дело отводя глаза в сторону, как будто сверяясь с невидимой подсказкой.
«Ба, — подумал Рэдмунд, — да это одна из самых длинных фраз, которые ему когда-либо довелось произнести!»
— Долго же ты репетировал! — усмехнулся он. — Честное слово, если бы ты столько же времени посвятил тому, чтобы облегчить труд своей благочестивой матушки, из тебя вышел бы толк! Что же касается меня, то я ручаюсь за каждое моё слово, произнесённое сейчас, равно как и за каждое из тех, что произнёс тогда. Мне нет нужды извиняться за высказанное мною мнение — заметьте, мнение, коего я придерживаюсь и поныне.
На лицах братьев отразилась умственная работа. Им нелегко было с наскока осмыслить всё сказанное Рэдмундом. Одно им, впрочем, было ясно: их мать оскорбили, и оскорбление оставалось в силе. Рэдмунда следовало проучить. И старший сын Ханы решил сразу приступить к делу, пока его брат, наморщив лоб, раздумывал над ответом.
— Так ты не желаешь извиняться?! — крикнул он и стукнул кулаком по столу. — Бей его, ребята!
«Ну наконец-то!» — подумал Рэдмунд с облегчением. Его свита, состоявшая из Налу и Агриса, двух его близких друзей, уже успела встать в позицию и обнажить мечи.
— Бейте их всех! — закричал второй брат, как видно, потеряв мысль. — За оказание неуважения горожанам, оскорбление женщин и трудящихся и прочих и… короче, бейте, братцы!