— Не трогай, Рэд. Мы соревнуемся.
— Плевать я хотел, — устало заметил тот и взял себе пирожок с луком. Сел напротив друзей, уставился сквозь них в бесконечность. Тут только они сообразили, что с Рэдмундом что-то не так.
— Ты чего? — спросил его Налу. — Отчехвостили тебя за вчерашнее? Сильно?
— Терпимо, — ответил Рэдмунд и махнул рукой. — Стоит ли об этом? Пойдёмте-ка лучше гулять! Выпьем, как следует! Дам пригласим!
Налу посмотрел на него так, будто видел его впервые. Протёр кулаками глаза — один слабовидящий, другой заплывший от синяка — и снова уставился на друга.
— Ух ты, Рэдмунд! Это что-то новое.
— Наконец-то! Мы уж думали, ты никогда такое не предложишь, — добавил Агрис. — Между прочим, я знаю неплохое местечко. Видишь, Налу, сам Творец нам шепчет о том, что денежки наши впору просадить. А ты всё: экипировка, экипировка…
Но Рэдмунд прервал его широким жестом.
— Поберегите ваши финансы. Я угощаю.
— Ах, ну раз так… — протянул Налу, — тогда пожалуйста: я не против. Вперёд.
Трое друзей поднялись из-за стола. Раздались возмущенные возгласы:
— А как же состязание?!
— Да! Вы чего? Сами назначили нас в свидетели и даже не потрудились окончить пари.
— Чёрт с ним, с этим пари, — засуетился Агрис, — пойдёмте скорее, а то уже к ночи дело.
Но Налу прищурился, положил увесистую руку ему на плечо.
— Погодите-ка. А ну! Какой счёт?
— Да какая разница, — перебил его Агрис, — мы же прервались.
— И тем не менее?
— Здоровяк — двенадцать, белокурый — девять, — сообщили ему. Налу, довольный, погладил себя по животу, тугому, как барабан.
— Это ещё ничего не значит! — надрывался его товарищ. — Я бы враз наверстал! Ты бы сам увидел!
— Увидел бы… Когда сам киан Тоур Рэдкл выпьет с нами, тогда бы и увидел! А пока, извини, будем гулять с его сыном. Пошли, Рэдди!
И, бросив на поднос монеты, троица покинула пивную. Местечко, о котором говорил Агрис, оказалось весьма неожиданным: городские бани Рэди-Калуса. С виду это было непримечательное приземистое серокаменное вытянутое здание на пересечении двух главных улиц. Под багряным треугольником его козырька висела вывеска, изображающая ушат, наполненный мыльной пеной и при должном воображении напоминающий кружку пива, так что приезжие нередко путали баню с таверной.
— Ну и где ты тут собрался искать девчонок? — спросил его Рэдмунд. — Ты что, в бане не был никогда? Пришёл поглазеть на голых парней?
— Нет, это ты никогда здесь не был, — парировал Агрис, и был прав. — Погоди со своими девчонками, всё будет. Просто для приличия надо сперва сполоснуться. Посидеть мужской компанией, собраться с силами. Расслабиться.
Его совет, как ни странно, пришёлся впору. Пока несостоявшийся герд отмокал в горячей воде, буря его чувств, по-прежнему бушевавшая внутри, наскоками, теперь улегалась. В мужской бане царила своя атмосфера, в некотором смысле сакральная. Здесь переговаривались вполголоса, исключительно вежливо, и избегали бранных слов и выражений. Никто никуда не спешил. В парной собирались все, от крестьян до ремесленников и землевладельцев; социальные различия стирались, границы между ними размывались, а потому никто не был удивлён тем, что юный Рэдкл заглянул сюда в этот день. Да хоть бы и сам Верховный король Ак'Либуса: в парной все равны.
Так что вышел Рэдмунд из бани полностью умиротворённый, и подумал: а, может, ну всё это? Лишили статуса — и чёрт с ним. Одной проблемой меньше. Часы на здании администрации показывали два двадцать. «Ничего себе, — отметил он мысленно, — целых два часа здесь проторчали, а как будто не больше двадцати минут».
— Показывай уже это своё местечко, — обратился он к Агрису. Тот вздернул брови и выразительно взглянул на Налу.
— Слушай, — сказал он, — отчего эти кианы всегда так нетерпеливы? Есть тому научное объяснение?
Но Налу как человек, далёкий от науки, только крякнул и с удовольствием потянулся, как толстый довольный кот, что гнёт спину, едва пробудившись.
— Зайдём за угол, — распорядился он.
Троица обогнула здание и очутилась у входа в женское отделение. Здесь недостатка в посетительницах не было: в отдельные минуты широкие распашные двери даже не имели возможности сомкнуться, так как в них постоянно кто-то заходил и тут же навстречу входящим на свет появлялись весёлые женщины в чистых накрахмаленных платьях и костюмах, с красиво расчёсанными и уложенными волосами и с выражением довольства жизнью на расслабленных лицах.