— Стало быть, ваши подданные запомнят вас как герда и как поэта, — отметила она. Рэй вздохнул:
— В том случае, если я буду писать на эскатонском. Иначе как они смогут прочитать мои произведения?
— А вы введите в обязательную школьную программу изучение виктонского языка, — посоветовала она, но только рассмешила Рэя.
— Для начала придётся ввести в Рэди-Калусе саму обязательную школьную программу, — сказал он.
— Уже неплохое начало. Насколько мне известно, именно это была одна из самых первых реформ кианы Виллы. За тридцать лет она дала ощутимые результаты. Жители Пэрферитунуса не уступают по уровню образования обитателям Эрнерборгеримуса, некоторые горожане даже отправляются продолжать своё обучение на материк.
— Да, я об этом слышал, — ответил Рэй и внезапно признался, что тоже хотел бы последовать их примеру. Что, на самом деле, он всегда мечтал поступить в университет Виттенгру и изучать изящные искусства — и теперь, когда ему исполнилось семнадцать, он мог бы исполнить свою мечту, но едва ли обладал достаточными знаниями для успешной сдачи вступительных экзаменов. Кроме того, отныне ему предстояло стать гердом, так что об университете и речи быть не могло.
— Не всем мечтам суждено исполниться, — добавил он с присущим своему возрасту пафосом. — Но это не значит, что следует прекратить мечтать.
Паландора с ним согласилась и задумалась о своих мечтах. Чего бы желала она? Стать гердиной, конечно, править так, как правила Вилла, быть любимой и почитаемой всеми. Каким образом это достигается, девушку беспокоило мало, важен был сам факт, что она умна и прелестна, и ею восхищаются. А ещё она хотела бы, чтобы все узнали о том, какими удивительными силами она обладает, и ценили её ещё и за это. Преклонялись перед её уникальными талантами. «Гердина и ведьма», — произнесла она про себя с замиранием сердца, и тут же устрашилась собственных мыслей. Ведьмы были угрозой, их ненавидели и истребляли, и никогда, никогда она не сможет раскрыть никому свою главную тайну. А этот юноша переживал из-за какого-то университета! Ей бы, Паландоре, его горести, в очередной раз подумала она. Но что верно, то верно: даже если не все мечты воплощаются, запретить ей мечтать никто не посмеет.
Глава 12
До замка они добрались уже глубокой ночью, но даже в сгущающихся сумерках Паландора сумела оценить широту, опрятность и геометричность улиц Рэди-Калуса. Этот город был не так живописен в сравнении с Озаландой: серокаменные и кирпичные, реже деревянные однотипные здания под бордовой черепицей, прямые газовые фонари без изысков, ровно расчерченные клумбы и стройные гладкоствольные ясени с аккуратной шаровидной кроной, чётко вписанные в металлические ограждения. Но планировка его была однозначно удобнее, город не изобиловал узкими переулками, тупиками и ломаными улицами. До любой его точки можно было добраться верхом, по многим улицам проехать в экипаже, а вывески были настолько лаконичны и точны (за исключением, разве что, банной) и видны издалека, что любой человек, оказавшись здесь впервые, мог с лёгкостью сориентироваться и отыскать, что ему требуется.
Но больше всего Паландору поразил замок Рэдкл. Последний раз она бывала в этих краях совсем маленькой и ничего не помнила, так что, когда они въехали на широкий двор и покинули, наконец, кабриолетку, у неё возникло чувство, что она никуда, собственно, не уезжала. Просто кто-то за это короткое время сравнял цветочные клумбы замка Пэрфе с землёй и посадил на их месте кусты бузины и крушины, сплошь покрытые чёрными ягодами. Этот же кто-то облицевал ступени крыльца серым мрамором и заменил перила — а в целом всё оставалось без изменений. Это чувство усилилось, когда они вошли в просторный вестибюль. Здесь не было белых тяжёлых вазонов с цветами в человеческий рост, как в замке Пэрфе, зато на стенах висели гобелены со степными пейзажами и табунами гнедых и красных лошадей. А, едва они привели себя в порядок после долгой дороги и сменили платье в банном крыле, как у дверей столовой их встретил портрет Тоура Рэдкла в толстой золочёной раме. Герд Рэди-Калуса гордо выпрямился в седле, а позади него угадывались очертания замка, городские башни и стены, и сосны близлежащего перелеска.
— Это ваша работа, Рэй? — полюбопытствовала Паландора, которой её спутник добрую часть пути рассказывал о своих упражнениях в живописи. Тот всплеснул руками.
— Что вы! Нет, конечно же! Я бы никогда так не смог написать. Это столичный художник, уже довольно немолодой, старинный приятель моего отца…