Вокруг отгорающими звёздочками уходящего лета пушились и осыпались цветы. Кипрей был в кудрявых хлопьях пены и ниточках стеблей; чертополох почти весь уже облетел, тянул к небу куцые метёлки. Одуванчики — раз на раз не приходился. Кое-где ещё сверкали канареечным оперением, а где-то уже комкались вяленой шерстью, лезли в нос, заставляли чихать.
Мимо них пробежала тёмно-серая полёвка, но, заметив людей, шмыгнула обратно в траву. Только прошелестели по песчаной земле её когтистые лапки и длинный, как дождевой червяк, хвостик. Симпатичная, шустрая, шкурка блестела на солнце, как ворсистое манто какой-нибудь модницы. Из шкур, говорили, обитатели снежного полуострова Ю даже шили одежду, не только украшали ими дома. В Алазаре никто и подумать не смел бы о том, чтобы расхаживать в шкурах мёртвых животных, но люди сходились во мнениях: в особо промозглые дни они бы не отказались от тёплой меховой шубки. Мастера столетиями ломали головы над альтернативами: стригли коз и овец и подшивали их мех, ворсинка к ворсинке; вязали накидки из шерсти с начёсом, комбинировали ткани растительного происхождения. Получались уникальные изделия — неповторимые и очень дорогие. Не для массового производства. А простая полёвка — гляди-ка — может позволить себе щеголять в модном сереньком полушубке. Ей бы мир повидать, да себя показать, а она жмётся к земле и хоронится среди корешков. Боится за свою жизнь, и не зря: чуть хищник её заприметит, так сцапает. Нет, решила Паландора, лучше быть человеком. Как писали в учебнике — это почётно. Если ты привлекателен и со вкусом одет, тобой восхищаются. Тебе нет нужды скрываться при малейшей опасности и постоянно прозябать в тени. Имо ходят под солнцем, гордо расправив плечи и высоко подняв голову, как короли положения. Им многое подвластно и доступно, и всё в их руках.
— Я бы не хотела быть мышкой, — решила для себя Паландора, настолько твёрдо, что сама не заметила, как произнесла это вслух. Рэй удивился настолько, что разом стряхнул с себя оцепенение и даже не расстроился оттого, что волшебный миг, который он так старался продлить, всё же, растаял.
— А как насчёт белки? — спросил он, указав на юрких лесных белочек, спускавшихся с красноствольных шаффиранских дубов в поисках съестного. Они возвращались в Астур, пустив лошадей по лесной тропе, и переговаривались вполголоса в тенистом полумраке.
«Стой, подожди, — сказал он сам себе, — как мы тут очутились? Только что мы были на лугу и обсуждали полёвок, а теперь уже снова в седле».
Тут он вспомнил и чуть не свалился с коня.
— Я предпочитаю оставаться женщиной, — ответила она тогда на его немой вопрос, застывший в глазах. Рассказала, благодаря чему у неё возникла такая мысль, изложила свою точку зрения и добавила напоследок:
— Кроме того, будучи женщиной, я могу делать так…
Она притянула его к себе и провела кончиком носа по нагретой на солнце щеке. Рэй инстинктивно зажмурился, и она прижалась губами к его веку — тонкому, гладкому и глянцевитому, как яблочная кожура. Поцеловала поочередно оба прикрытых глаза и, наконец, ощутила, как его губы касаются её подбородка в поисках достойного ответа.
«Давно бы так», — подумалось ей.
«Я целовался с девушкой, и к тому же кианой, — вспоминал он теперь. — Отец, если узнает, убьёт».
— Белки такие затейницы! — отвечала она, как ни в чём не бывало. — Мои подружки из Пэрфе-Кур рассказывали, как однажды у них рядом с деревней поселилось целое беличье семейство. В тот год из каждого дома пропала какая-нибудь вещица: брошка, или кулон, или браслет. Все уж было подумали, что среди них завёлся вор. Начали друг друга подозревать, выяснять: кто украл? Зачем? А по весне мальчишки разворошили дупло в старом вязе и отыскали там целую гору сокровищ! Сложнее всего им было потом доказать, что это именно белки запаслись бусами и безделушками, а не сами они. Дулись в ответ: «Как будто нам интересны ваши девчачьи поделки! А даже если и так, мы ни за что не пришли бы с повинной».
Рэй слушал её едва-едва.
«Вот чудеса, — думал он, — ещё десять минут назад произошло столько всего интересного, а я вдруг всё забыл, будто целые фрагменты испарились из памяти. А теперь вспомнил, так внезапно и до последней детали. Со мной никогда не случалось подобного».
— Что-то ты приуныл, — заметила Паландора. — Неужели тебе не понравилась прогулка?