— Это неправильно, отец, — сбивчиво начал Рэй и умолк.
— Что именно неправильно?
— Я должен был сам… Я… В общем, отец, я опоздал.
Киан Тоур никак не мог взять в толк, что сын пытался ему сказать.
— Куда ты опоздал, Рэй?
— Киана Паландора! — выпалил тот и покраснел, как варёная свекла, почувствовав, как при звуках этого имени что-то в его животе взлетает ввысь и делает двойное сальто. — Я сам, я сам хотел сказать… Я просил её руки. И она согласилась!
Киан Тоур оторвался наконец от бумаг и поднялся из-за стола.
— Киана Вилла ничего мне об этом не говорила, — ответил он, — и Паландора тоже. Будь добр, расскажи обо всём по порядку.
Порядок у него получался донельзя сбивчивый, но в меру правдивый. Пропитанный духом сентиментальности. В какой-то момент отцу даже стало его жалко. Если бы он знал, какие страсти кипели в эти дни среди молодёжи, он мог бы что-то ещё с этим сделать. Но сейчас они с кианой Виллой достигли определённого соглашения, в том числе по вопросам, о которых их дети даже не имели представления. И менять условия соглашения было весьма накладно. Не говоря уж о том, что Рэдмунду предстояло поставить в известность о своём намерении Верховного короля. Скорее всего, он уже направил письмо и ожидал ответа. А тут вдруг выяснилось такое обстоятельство.
Не зная, как утешить сына, Тоур хлопал его по плечу и говорил, что всё образуется. Как ему в этот момент не хватало своей драгоценной Фэй с её женским чутьём! Она бы точно знала, как помочь его горю, она всегда лучше всех находила с их младшим сыном общий язык. В конце концов, киан Тоур посоветовал ей написать. Он и сам утром этого дня корпел над письмом к супруге, излагая радостную весть о предстоящей женитьбе Рэдмунда. В свете таких новостей уже не столь радостную.
Рэй вышел из кабинета отца совершенно потерянным. Он-то ехал домой, собрав, наконец, в кулак свою волю и намереваясь сообщить о помолвке с честью и достоинством, но никак не ожидал, что и здесь старший брат подложит ему свинью. А, главное, почему? Для чего?! Ведь он же ясно видел, как сильно Рэю нравилась Паландора, как они были счастливы вместе. Неужели он нарочно решил всё расстроить, в очередной раз? Разве он сам не понимал, что одно дело — портить картины и читать без спроса стихи, но совсем другое — отбирать любимую девушку? Или он так решил отомстить за то, что Рэя назначили наследником? Так ведь, видит Творец, он сам этого не желал. Подчинился воле отца, но будь его собственная воля, он бы держался от политики подальше.
Больше всего ему хотелось узнать, что об этом думала сама Паландора. Неужели она изменила своё мнение и предпочла ему брата? Тогда… тогда, пожалуй, пускай всё закончится именно так. Она в своём праве. Но если киана по-прежнему любит его?
Рэю требовалось увидеться с ней. Как назло, во вторую неделю разразилась гроза. Погода испортилась, похолодало. Невзирая на это, юноша двинулся в путь. Но удача, похоже, решила окончательно ему изменить. То ли виной была его поспешность. Желание как можно скорее объясниться с любимой. Ради этого он пренебрег Сереньким и выбрал более резвого жеребца — с которого, непривычный к такой лихой езде и необузданному темпераменту животного, подстрекаемого, к тому же, скверной погодой, слетел и опрокинулся навзничь в двадцати милях от Астура. Пролежал без сознания под холодным дождём невесть сколько. Потом брёл пешком вдоль дороги в поисках попутки: конь, испугавшись очередного раската грома, позорно бежал. Только сорок минут спустя киана обнаружил почтальон, который единственный в такую погоду выехал на тракт. Когда Рэя доставили в город, он был уже в бреду. Лекарь диагностировал воспаление лёгких и заметил Иволге, что благородный господин уже второй раз имеет несчастье обратиться к нему в её трактире.
«Как бы это не вошло для бедного мальчика в привычку», — сердобольно согласилась та.
Глава 23
Осень заключила замок Пэрфе в свои туманно-матовые объятия. Руками горничных зажгла огонь в каминах, расстелила в комнатах толстые ворсистые ковры. Моря из окон было не видать. Как будто небо, пренебрегая законами мироздания, опустилось ниже горизонта, укрыло, окутало остров нефритовым покрывалом, заключило его в мягкий дымчатый кокон. Зелено вверху, зелено внизу, и совсем уж изумрудно по плавной линии холмов, а Озаланда в том коконе, прикорнув, дарила свою незапятнанную белизну.
Паландора не принимала подарок. Она глядела сквозь стекло, сквозь холмы, сквозь облака. Была пунцовой от гнева, а бледный лоб, прислонённый к ледяной глади окна, покрывался испариной. Это ж надо было такое придумать! Рэдмунд, как он посмел так её унизить! Что она, кукла, которую можно купить в магазине, нацепить на неё фату и объявить своей? А киана Вилла тоже хороша — выдала свою воспитанницу, не спросив её мнения. Нельзя было так это оставлять. Она должна была действовать. Но как? Что могла она сделать?