— Вот мы и вышли в финал, — сказала дочь герда киану из Йэллубана. — Скажите, вы готовы с достоинством принять поражение в последнем испытании?
— Не вполне, — признался тот. — Знаете, у меня нет привычки готовиться к невозможному.
На такую самоуверенность она ничего не пожелала отвечать.
Это была жаркая схватка, и соперники друг друга стоили. Им пришлось не только состязаться в верховой езде, охоте, рыбалке, фехтовании и вольной борьбе, но и рассказать о себе: каких успехов они добились в жизни, чего сделали полезного для своего края и каковы их дальнейшие планы. А также выказать себя галантными и приятными собеседниками, которые умеют обращаться с противоположным полом. Для этого им предстояло выбрать на время турнира пару. Агрис решил было, что вот он, его шанс, — но что учудили эти двое! Они решили бороться до конца и взялись ухаживать друг за другом.
— Будьте осторожны, киан Дшон, — предупредила его Феруиз, — именно так и познакомились мои родители. Когда киан Тоур участвовал в турнире в 819 году, в финальном испытании он выбрал своей дамой прелестную виктонку — и оглянуться не успел, как уже оказался женат. А до того он вовсе о женитьбе не задумывался.
— У вас есть намерение повторить подвиг своей матери? — уточнил Дшон и, когда она ответила отрицательно, заявил, что в таком случае ему нечего опасаться.
Мнения судей и публики разделились. Присудить победу кому-то одному было весьма затруднительно. Победила в конечном итоге Феруиз — но только потому, что она состязалась на своей земле, где все её знали и были на её стороне. Происходи дело в Йэллубане, она была уверена, что ей пришлось бы довольствоваться вторым местом. Она признала это перед всем народом и лично пожелала разделить пальму первенства со своим соперником.
«Видеть это не могу, — буркнул Агрис, когда оба взошли на пьедестал, и шумно высморкался. — Скорее бы уже в поход…»
Хотя бы это его желание судьба потрудилась исполнить. Несколько дней спустя их полк выстроился на плацу, и киан Тоур с дочерью вышли проводить бойцов. Произнесли короткую напутственную речь, которую, как водится, никто не слушал, хотя и старательно делали вид.
«Теперь уж нескоро увижу свою, из Гончарного, — вздохнул Налу. — Кто знает, как нас будут кормить на передовой. Но точно не такими супами и селёдочными пальтами…»
Агрис не отвечал. Он смотрел на киану Феруиз и думал свою думу. Жаль, что она не отправится с ними воевать. С другой стороны, здесь она будет в безопасности. С одноглазым, ага. Хотя, как знать, если он, Агрис Аглау, возвратится с фронта героем, бравым и неустрашимым — может, она, наконец, проявит к нему интерес?
Львишка скомандовал: «Прямо, шагом! Марш!», и конница пришла в движение. Всадники взялись за поводья, и гнедая река потекла мимо трибуны, за ворота, в поля… Скоро они погрузятся на корабль и отправятся в степи Куртъюрт, из которых возвратится далеко не каждый.
Глава 46
— Ну уж нет! — возразила Паландора. — Этот гигант вдвое крупней моей Дымки! А если он понесёт?
— Ну что вы, — отвечал Эйдле, — это одна из самых флегматичных пород. Тяжеловозы не только выносливы и неприхотливы, но ещё и на редкость стрессоустойчивы. Потребуется что-то из ряда вон выходящее, чтобы он испугался. Так что садитесь смелее!
Девушка неохотно дала себя уговорить и взгромоздилась на спину Великана — большого мохноногого триюрца: жеребца из породы тяжелоупряжных лошадей, выведенной в центральном Алазаре у истоков реки Триюры. Эйдле приобрёл его для нового завода и намеревался сделать из него гордого производителя и отца многих жеребят. Он был молод и энергичен, но вместе с тем спокоен и уравновешен. Взобравшись ему на спину, Паландора в восторге посмотрела вниз на землю, которая резко ушла из-под ног: так высоко на лошади она ещё никогда не сидела. Словно это не лошадь, а слон. Эйдле взял его под уздцы и сделал круг по открытому манежу. Конь шагал ровно и размеренно, не красуясь и не порываясь ускакать вперёд. Киана осмелела и погладила его густую белую гриву, ощупала мышцы шеи, спины. Какой мускулистый: настоящий атлет! Ещё бы: он в одиночку возил тяжёлые телеги с дровами и бочками, полными груза. Теперь у него наступит привольная жизнь на заливных лугах, в дамском обществе…
— Сдаётся мне, вы ему завидуете, — со смехом ответила Паландора на это замечание Эйдле.
— Скорее, ностальгирую, — ответил тот и поправил монокль, в манеже, в общем-то, лишний. Он не то чтобы чрезмерно гордился своим прошлым, но и не стыдился его и свободно о нём говорил. Ведь мало кто мог похвастаться схожими победами на личном фронте: его спутницами становились весьма респектабельные и перспективные дамы из высшего общества. В стремлении узнать больше о своём наставнике, Паландора сама вывела его на этот разговор, и ей, признаться, пришлась по душе та лёгкость, с которой он рассказывал о себе. Словно для него не существовало неудобных тем. Он бы и о колдовстве говорил так же непринуждённо, подозревала она — но не стала искушать судьбу. Перекинула ногу и соскользнула со спины жеребца в его сильные руки. Подхватив девушку, Эйдле бережно поставил её на траву.
— Видите, киана? Совсем не страшно! Пойдёмте, я покажу вам, где будут располагаться конюшни.
Строительные работы здесь были в самом разгаре. Их вели те же бригады, которые строили мельницы — и тот же молодой лесоруб, что свалился осенью в ручей, на сей раз, завидев красавицу Паландору, опрокинулся с пенька. Но прораб не посмел просить киану удалиться: не при её спутнике. Он отчитался о ходе работ и отметил, что на выкорчевку отдельных сосновых пней уйдет больше времени, чем предполагалось: уж больно у них мощная корневая система.
Эйдле начерно показал на местности, как будет выглядеть конный завод. Они прошлись по выровненной площадке для будущего крытого манежа, оценили размеры конюшен — пока только прямоугольников, отгороженных колышками — и устроились на пикник на месте будущих левад. Паландора проводила время куда веселее, чем предполагала. Лошади по-прежнему занимали её вполсилы, зато её собеседник оказался куда более интересным субъектом. Он развлекал киану рассказами о городе Алазаре, где ему довелось прожить целых пять лет; повествовал о том, как учился в центральной библиотеке каллиграфии, что было довольно непросто, поскольку в юношеские годы он страдал тремором рук. Собственно, именно для того, чтобы укрепить мышцы и развить мелкую моторику, он обратился к этому занятию. Он не давал девушке заскучать и, будь он её ровесником, она вообразила бы, что тот пытается за ней ухаживать. «Как жаль, — подумала она, — что в наше время таких обходительных молодых людей так нелегко повстречать». Да, Рэй был не менее галантен, но куда менее уверен в себе. За что и сам поплатился, и заставил расплачиваться её.
Эйдле делал успехи, пытаясь выполнить данное киане Вилле обещание. У него получалось вызвать у Паландоры больший интерес к административным делам. Пусть даже пока, скорее, девушка была его ассистенткой, нежели наоборот. Как бы ни рассуждала Паландора о готовности взять ответственность за судьбу региона, но ответственность как таковая оставалась для неё тяжкой ношей, сродни саням, груженым булыжниками. Великану такая тяжесть по плечу, он охотно встанет в упряжь и поднатужится — но хрупкая Паландора рискует надорвать спину. Осознанно или нет, она всю жизнь предпочитала перекладывать груз ответственности на кого-то ещё. И Эйдле сейчас подходил на эту роль как нельзя лучше.
Он разгадал эту хитрость с самого начала — да и Паландора была не слишком искусна, чтобы её скрывать. Что же, это не слишком ему досаждало. Амбициозен он не был, на Пэрферитунус не рассчитывал: собственно, поэтому король Дасон и выбрал его на роль наставника. Но кое-какие планы на безбедную старость имел. И его новая должность потворствовала их осуществлению.