В общем, требовалось что-то делать. Что Рруть, что Паландора, это понимали, и последняя опасалась, что каждая — по-своему. Можно было, конечно, оставить всё как есть. Киана Вилла решит, что служанка нашла себе дружка, которому слишком многое позволила. Пожурит её, конечно, да тем дело и кончится. Но что, если нет? Если она устроит девушке допрос, а та возьми и брякни, кто отец! А если малой сам по себе родится весь в него? «С поломанным носом», — усмехнулась Паландора. Да нет, кто там будет искать сходство… И тем не менее. Рисков было не счесть.
Избавляться от ребёнка было поздно — да никому, признаться, и в голову такое не пришло. Даже если бы Паландора знала, как это делать, она сочла бы это кощунством.
Но производить его на свет тоже было не дело, вот что! Во всяком случае, при свидетелях. Требовалось убрать служанку с глаз кианы Виллы, пока она не родит — а ещё лучше убраться вместе с ней. Чтобы уж быть уверенной, что она не натворит глупостей. Как бы это устроить…
Можно было отправиться в путешествие: теперь, когда у них в замке поселился этот Эйдле. Паландора, как видно, не слишком хорошо понимала, что роль советника не тождественна роли заместителя — или искусно делала вид, что не понимала. Вот только куда поехать, когда у Виллы по всему Ак'Либусу друзья и осведомители? Уж лучше куда-нибудь подальше, прочь с острова.
И тут её озарило: Виттенгру.
Если предложение кианы Фэй было до сих пор в силе, почему бы им не воспользоваться?
Конечно, женщина, чей младший сын оказался безнадёжно влюблён в эту девочку, а старший так и вовсе погиб, будучи на ней женат, едва ли горела желанием видеть её. Да и сама Паландора не была уверена, что сможет смотреть ей в глаза без стыда, но какие у неё имелись альтернативы? Уж против того, чтобы её подопечная съездила к достопочтенной Фэй, киана Вилла возражать не будет. Из этикета, для расширения кругозора, чтобы подтянуть виктонский, развеяться и ознакомиться со столицей просвещённого государства, — да мало ли ещё, из каких соображений. Путь на материк неблизок, так что ехать меньше, чем на сезон, нецелесообразно: все с этим согласятся. А уж её беременную служанку никому не придёт в голову обсуждать по ту сторону океана: есть темы и поважнее.
Оставалось уговорить попечительницу отпустить её за границу и написать киане Фэй. И крайне желательно пуститься в путь до того, как положение Рруть станет невозможно скрывать.
Тогда Паландоре пришла в голову ещё одна светлая мысль: обратиться за помощью к Эйдле. Судя по всему, у неё отлично получалось с ним ладить, а у того, в свою очередь, — ладить с Виллой. Да уж, лучшего времени, чтобы в их жизни появился этот серый кот, и придумать было нельзя.
— Скажите, вы владеете виктонским языком? — обратилась к нему Паландора и (ещё одна хорошая новость!), услышав утвердительный ответ, попросила помочь ей составить письмо, рассказав заодно, кому она пишет. Эйдле галантно выразил своё огорчение, связанное с тем, что юная киана, не успев возвратиться из Йэллубана, уже вновь намеревалась отправиться в путешествие.
— Я и вообразить не мог, что вы такая странница, — заметил он.
— Вовсе нет, — заверила его Паландора, — и в этом всё дело. Видите ли, я непозволительно редко покидала свой Пэрферитунус. А гердине надлежит быть всесторонне развитой. Вот я и навёрстываю упущенное, покуда есть время.
Этот же аргумент, но из уст Эйдле, произвёл своё магическое воздействие на киану Виллу. Она отпустила юную Паландору, когда из столицы Вик-Тони прибыл ответ. Киана Фэй писала, что с удовольствием примет девушку у себя и будет рада показать ей красоты своего города. Добавила, что Рэй этим летом собирался держать вступительные экзамены в университет и очень много занимался. Осведомлялась о здоровье кианы Виллы и передавала всем привет.
Паландора, намеренная передать ото всех ответный привет, взошла на борт торгового галеона. Корабль не был пассажирским, а потому капитан уступил высокопоставленной гостье одну из кают старшего состава. Её служанка, в свою очередь, провела большую часть времени на внешней палубе, перегнувшись через фальшборт и чувствуя себя крайне скверно. Бедняжка и без того оказалась чрезмерно чувствительной к качке, а её положение только добавляло ей неудобств. Едва неделю спустя они прибыли в порт, как она с ужасом подумала о том, что им предстоял ещё и обратный путь! Рруть размышляла о том, как бы вовсе этого избежать — остаться, что ли, на материке? Она стояла на палубе, зажмурив глаза и уткнувшись лицом в платок, и не видела…
Не видела той красоты, которая открывалась взору её госпожи.
Глава 47
Паландора в жизни не бывала в таком крупном городе, как Виттенгру. Таком грандиозном, монументальном. Здесь высились здания в пять и даже десять этажей, чуть ли не каждое размерами с её замок! А за ними — ещё такие же здания. Каменные, кирпичные, отделанные изысканной лепниной, пилястрами, фризами, украшенные колоннами и даже целыми скульптурами, выполняющими их назначение: рослыми мускулистыми статуями мужчин, поддерживающих массивные карнизы и балконы с таким невозмутимым выражением лиц, словно им это совсем ничего не стоило; коней, вставших на дыбы и гарцующих под балюстрадами на золочёных копытах; медведей с серебристой шкурой, запрокинувших косматые головы и открывших зубастые пасти в безмолвном рыке. Все эти здания величаво проплывали мимо них, одно за другим, до тех пор, пока судно не вошло в гавань.
Да, это не полтора пирса Озаланды! Киане никогда раньше не доводилось видеть такое количество причалов и пришвартованных кораблей, лодок, баркасов. Прогулочных яхт и сторожевых корветов. Бригов, фрегатов, каравелл. Здесь был даже крупный четырёхпалубный линейный корабль первого ранга, чья верхняя палуба едва угадывалась в небесах и начиналась там, где у иных судёнышек кончались мачты. Нос корабля украшала гигантская фигура королевы Виктории, матери ныне правящей молодой королевы Вивьенн, которая взошла на трон три года назад, и сам корабль носил её имя: Неустрашимая Виктория. Паландоре крайне повезло увидеть этот колосс: обычно он квартировался в частном королевском доке, но к шестой неделе альфера 841 года его вывели в порт для принятия участия в военном параде, посвящённом столетию победы Виктоннии над Алазаром в тридцатилетней войне.
Эскатонцы издавна покушались на виктонские земли, да и виктонцы, признаться, исторически были теми же эскатонцами, отколовшимися от империи по политическим соображением более семисот лет назад. Не случись этого, сейчас территория Алазара была бы на пятьдесят процентов обширнее — и даже больше, возможно, ведь тогда легионы пошли бы в наступление на Вардис и Мигне. И, скорее всего, подмяли бы под себя даже Беллию, оставив от неё, в лучшем случае, какой-нибудь захудалый храм на западном утёсе.
Так что виктонцы прекрасно знали: за Эс'Карл-Тони нужен глаз да глаз. Неблагонадёжные сыны империи вплоть до девятого века нет-нет да пытались откусить от землицы по ту стороны западных узких проливов хоть небольшой кусочек — и тридцатилетняя война была одним из примеров тому. Они ведь помнили, что всё это богатство когда-то принадлежало им. Виктонцы храбро оборонялись, не уступали ни пяди. Теперь же у эскатонцев были проблемы посерьёзнее, которые им подкинул восточный сосед, так что они пока охладели к Вик-Тони. Вели с виктонцами дружбу и торговали — правда, всё больше, на своих условиях. Виктонские моряки, ходившие на торговых кораблях в Алазар, могли бы порассказать много гадостей, но Паландора об этом не знала: Ак'Либус был для международной торговли закрыт. Самое большее, для чего корабли, приписанные к острову, заходили в порт Виттенгру, это пополнить запасы и (реже) доставить частные грузы и пассажиров. Вот и сейчас галеон не планировал надолго задерживаться, так что девушкам пришлось поспешить на причал.
Киана Фэй встретила их у сходней, чтобы не потерять в толчее. С тех пор, как дочь Кассары ступила на виктонскую землю, она как участница пакта становилась ответственной за неё. Девушке было невдомёк, что ей позволили покинуть остров только потому, что благородной Фэй были известны подробности соглашения между Верховным королём и гердами трёх областей. И, кроме как к ней под опеку, Паландору никуда отпустить не смогли бы. Невестка-вдова, в самом деле, вызывала у Фэй горестные воспоминания, но в этом не было её вины, как она считала, а потому виктонка приветствовала юную гостью тепло и радушно. Поинтересовалась, как прошло путешествие и, убедившись, что без проблем (хотя Рруть могла бы с этим поспорить), проводила девушек к экипажу. Паландора застыла перед ним в недоумении.