— Неужели вы думали, достойная киана Вилла, — провозгласил Тоур, — что мы оставим вас одну в столь светлый день в вашей жизни? Что какой-то лёгкий дождь помешает нам появиться?
— Что-что, а в Лили́ и в вас, дорогой Тоур, я не сомневалась, — ответила киана Вилла, и видно было, как лицо её просветлело, а щёки покрылись румянцем.
— Киана Вилла, там, никак, ещё цветов прислали!
С этими словами на площадку верхнего этажа выбежала растрёпанная Паландора. Увидев процессию, девушка растерялась, смущённо воскликнула «Ой!» и так же поспешно скрылась.
— Простите мою подопечную, — улыбнулась Вилла. — Она славная девушка, но чересчур витает в облаках. Однако, что же мы стоим? Милости прошу в гостиную.
И гости зашевелились, разговорились, поднялись в комнаты. Горячий чай и пламя каминов мигом их согрели. А вскоре подали обед, который заранее велели готовить с запасом на большую компанию — на всякий случай. И не ошиблись. К обеду Паландора, наконец, присоединилась к гостям, нарядившись в атласное брусничное платье с лифом, украшенным бирюзовыми топазами. Она села рядом с Виллой и, оказавшись таким образом во главе стола, оглядела присутствующих, томно прикрыв проникновенные синие глаза бархатными ресницами. Разговор за обедом тёк динамичный, живой, и Паландора в душе была рада, что ей не пришлось провести этот день в компании солидных матрон, которые только и знают, что меряться числом своих возрастных недугов, да вздыхать о старых добрых временах. Без сомнения, они также обсудили бы пользу здорового питания и тяготы пищеварения, и в очередной раз пришли бы к выводу, что прогресс не стоит на месте даже в такой важной области бренного человеческого существования.
Одно время в Алазаре бытовали предрассудки: мол, существует пища бедняков и благородная еда аристократов. Тогда обеспеченные слои населения питались исключительно дичью, редкими сортами рыбы и икры, а также другими экзотическими продуктами, которые было нелегко достать. Ощущали себя избранными, но при том мучились запорами, вздутием живота и несварением желудка. В итоге пришли к выводу, что питание, независимо от сословия, должно быть сбалансированным. Что его польза куда важнее эксклюзивности и неоправданно высокой стоимости. Еды ведь великое множество, а жизнь — она одна, и другою такой когда ещё одарит Создатель, а потому неразумно растрачивать её в мучениях и походах по лекарям. И по какой-то неведомой Паландоре причине требовалось заводить об этом разговор снова и снова. Но гастрономические взгляды кумушек — это ещё полбеды. Вот когда они принимались за неё, Паландору, хорошего ждать не приходилось. Конечно, отмечали они, выросла девочка писаной красавицей, точь-в-точь вардистонская фарфоровая куколка с точёным белым лицом, аккуратным носиком и изящными ручками. Но манеры у неё, прямо скажем, оставляют желать лучшего. Сидит, как горничная в ожидании звонка, положив локти на стол, голову на руки, и не поинтересуется, как у бабушки здоровье. А бабушка-то, хвала Творцу, здоровее всех живых, только вот поясницу прихватило, да сердчишко пошаливает. У бабушки таких внучек, как она, уже пяток, да все куда-то разбежались, замуж повыскакивали. Одна, вон, вообще на материк уехала, и пишет всего-то раз в год — забот, видимо, много. А этой, ведь, тоже уж замуж пора, да что-то никто не берёт. Ах, сама не торопится? Зря. Женский век короток. Потом, вон, станет такой же бабушкой, волос инеем посеребрится, и будет жалеть, ой, жалеть…
На этом месте Паландора обычно изобретала какой-нибудь предлог, который хоть и не считали достаточно благовидным, но который всё же позволял ей удалиться. Киана Вилла, честно говоря, и сама была не сторонницей пустопорожних бесед, но из дежурной вежливости выслушивала этих дам, поскольку знала, что с ними только так и можно толковать о делах: сперва о погоде, потом о самочувствии, о детках да о внуках, а там, глядишь, и удастся их убедить в своевременности тех или иных инноваций, в изменении налоговой ставки и прочем…
Но сейчас разговор зашёл о ярмарке. Киана Лиллеретт не без гордости отметила, что в этом году они, пожалуй, обеспечили качественным текстилем весь Ак'Либус, а представитель одного из старейших торговых домов Алазара, заведующий островными филиалами, добавил, что теперь можно не переживать за поставки пряностей из Аракзира, поскольку им удалось заключить бессрочный договор.
— Вы только представьте, — добавил он в восхищении, — какой долгий путь приходится проделать им на юг от самого экватора! Ещё какую-то сотню лет назад об этом невозможно было и помышлять.
— О чём разговор, — согласилась киана Вилла, — две сотни лет назад ещё и остров наш не был открыт. А вы что имеете сказать по поводу этих пряностей, киан Тоур? Лично я всю жизнь находила их вкус весьма специфическим. Но коль скоро Алазар постигла мода на острые специи, я не могла оставить без них остров.
— Нашей кухарке пока ещё не довелось с ними экспериментировать, — ответил Тоур, — она, должно быть, на чём свет стоит бранит юного Рэя за то, что тот подкинул ей работёнки.
Сам Рэй в этот миг сделался красным, как свекла, и сдержанно икнул. Паландора встретилась с ним на мгновение взглядом и улыбнулась. Она, кажется, поняла, отчего сразу не узнала его в трактире у Иволги. До того она всегда видела его в присутствии родственников, а на их фоне он казался каким-то скукоженным, невыразительным. Младше, чем был на самом деле. Он, как правило, тихо сидел в уголке и почти не поднимал глаз — как уж тут разглядишь, какие они на самом деле красивые и чуткие? Если к нему обращались, он отвечал вполголоса, с непрокашлянной хрипотцой, так, что приходилось переспрашивать. Вёл себя галантно, но чрезмерно скромно — так, как пристало бы слугам, но никак не киану семнадцати лет. Паландора исподволь наблюдала за ним весь вечер и чуть было не пришла к выводу, что у киана Тоура где-то должен быть и третий сын, просто он сегодня не явился. Но когда гости вышли из-за стола и постепенно, один за другим, перекочевали в гостиную, где рассортировались по группам, Рэй оказался отрезанным от своей семьи. Тогда он, как будто, расправил плечи, стряхнув с них невидимый груз, как прошлогодний снег, что осыпался с крыши и запорошил пиджак. Сел в кресло, взял в руки номер еженедельной газеты и принялся читать его вслух кианам Вилле и Лиллеретт.
— Вы слышали, что пишут? — театральным шёпотом интересовалась Лили́ и всплёскивала руками. — В империи подняли колониальные налоги! Как же, теперь это уже не новость… Мне самой лично придётся повышать норму выработки продукции, чтобы расплатиться с казной. Как думаете, меня за это работники будут носить на руках? Если хотите моё мнение, Илона совершенно не справляется с ролью посла! Она, конечно, умна и тактична, и сглаживает острые углы — настоящая Шиландо. Но ей не хватает напористости. Силы. То ли дело Оландо… Вот уж кто не позволил бы вводить такие конские налоги для Ак'Либуса. Бедняга, упокой Творец его душу…
Киана Вилла осторожно пристыдила подругу.
— Ну что же вы, голубушка, о нём, как о покойнике? Ведь так нельзя.
— Нельзя — а как ещё? Уж как он любил её, свою жену. И малюток… А после их гибели совсем потерял рассудок и волю к жизни. Оставил свой пост. Отдалился от света. А какой был политик и — между нами — мужчина…
Рэй незаметно усмехнулся, услышав последнее утверждение. Озорничала Лили́. Могла себе позволить, впрочем. Ей лично семьдесят исполнилось уж пару лет назад, а, глядя на неё, никто бы не поверил. Пятьдесят, не больше. И то, если она настаивала, что старая уже, а нет — пожалуй, сорок пять. Он покачал головой и перешёл к следующей статье, где их тоже поджидали неутешительные новости: Алазар, которому так и не удалось отвоевать себе в прошлой кампании регион Иш Яс, окончательно утвердился в Шемссе, что к северу от него и граничит с деспотичным Нарагдом. У Нарагда такой сосед, конечно, вызывал тревогу. То был Асшамар — зло знакомое. А нынче флаги сменились, и чем это грозило, неизвестно. Но проблема даже не в этом, всё это — думы завтрашнего дня. С нарагдским кобадоном, во всяком случае, пока им договариваться удавалось, чего не скажешь о шадрыме Асшамара, который, едва приняв (не без проблем, скандалов, подлостей, конечно) свои новые границы на востоке, намеревался продолжить экспансию на юг, в земли Куртъюрт. У Алазара в Куртъюрт был свой интерес, давно уже был, ещё до освоения Ак'Либуса. И вот теперь он схлестнулся с асшамарским.