— Лишняя деталь, — ответил Рэй, — она бы перегружала рисунок. На мой взгляд, человеческих образов вполне достаточно либо на земле, либо в небе.
— Как скажешь. Из нас двоих ты больший эксперт. Значит, ты это хотел мне поведать? — спросила девушка, указав на действующих лиц рисунка. Рэй не отвечал. Он напряжённо думал над тем, что преподнести ей такое изображение было не самой лучшей идеей.
— Ладно. Не знаю, как ты, но лично я примерно так себе всё это и представляла. Только нужно ещё дорисовать экипаж.
— Зачем? — спросил Рэй, не вдумываясь в её слова.
— Как зачем? Чтобы мы могли поехать домой, конечно же! Не всё же в поле сидеть и мёрзнуть.
Наконец он вышел из оцепенения и сделал попытку улыбнуться.
— Я добавлю его на следующем рисунке. Здесь места не хватит.
— Добавь, будь любезен, — она говорила это без тени сарказма и ласково гладила его по плечу. — Нарисуй вид изнутри: оба едут в обнимку, их пальцы переплетены. Она пахнет морозом и горной лавандой, он…
— Почему морозом? — перебил её Рэй.
— Ну, не знаю. Это такой прохладный мятный аромат, который освежает и бодрит. Я не знаю, можно ли передавать запахи на картине, но ты постарайся.
— Красками — вполне возможно. Но карандашом я не справлюсь.
— Тогда нарисуй в красках. Я бы сама нарисовала, в качестве ответа к твоему наброску, но я плохой художник. Всё, что я умею рисовать, это вот это.
Паландора взяла у него карандаш и набросала на грязном черновом листе силуэты глазастых летучих рыб с плавниками, напоминающими крылья мотылька. Они изгибали хвосты и от них во все стороны летели брызги.
— Но этого не хватит, чтобы ответить на твою историю, — добавила она, потупив взор, — чтобы передать мои эмоции и рассказать о том, как она пришлась мне по душе. Разве что, может быть, это поможет.
Паландора отложила кипу бумаг и взяла его за руку, поднесла её к губам, со смехом подумав о том, что это следовало бы сделать ему.
— Киана Паландора, — позвал он её, не заметив, как перешёл на официальный тон, — Вам правда понравился рисунок?
— Да, — с чувством ответила она. — И, надо признать, я была бы рада ответить согласием на подобное предложение.
— Вы… согласились бы стать моей женой? — с придыханием спросил Рэй.
— Знаете, — сказала Паландора, копируя его манеру, — если вы хотите сделать мне предложение, сослагательное наклонение здесь ни к чему. Но, отвечая на ваш вопрос, да. Согласилась бы. Только это следует сперва обсудить с кианой Виллой.
— Всенепременно! — воскликнул он. — Первым делом, когда я вернусь домой, я поговорю с моим отцом и попрошу у кианы Виллы вашей руки так, как подобает киану.
— Твоей — поправила его Паландора.
— Что?
— Твоей, — повторила девушка. — Рэй, мы же были на «ты»! Неужели наша дружба ничего для тебя больше не значит?
— Ах, да, конечно… Извини. Просто я так переволновался.
— Ничего страшного, Рэй — улыбнулась девушка. — Мне право жаль, что я дала тебе повод для волнения. Давай сделаем всё в наших силах, чтобы не доставлять друг другу такое неудовольствие. Будем всегда честны и готовы поддержать один другого словом или делом. Чтобы никогда больше не бояться обращаться друг к другу по любым вопросам и не робеть. Разве не для этого, в конечном итоге, люди вступают в брак?
— Да, да, вы правы! — согласился Рэй. — То есть, ты права, Паландора. Так и поступим. Я люблю тебя, — добавил он, чуть понизив голос и покраснев, но всё же произнёс это довольно чётко.
— Я тоже тебя люблю, — с улыбкой ответила Паландора, мысленно смахнув пот со лба. Уфф, с этим вопросом разобрались. Наконец-то.
Позднее, конечно, они обсудили подробнее их (относительно) спонтанное решение. У них был для этого целый вечер, пустынное побережье, коралловый отблеск заката на щеках, глянцевых от слёз счастья: когда оба истинно осознали, что произошло между ними, эмоции захлестнули их целиком. У них был привольный шум моря и ночной бриз, был цокот кузнечиков и огоньки светлячков. Были медовые оладьи из терема Иволги, клубничный морс и щепотка сахарной пудры. И целая жизнь впереди.
Глава 19
А когда ночь накрыла одинокий остров своим вельветовым крылом, оба, как и договорились, заночевали в пещере — с тем, чтобы с первыми лучами солнца поспешить каждый к себе, разнести благую весть родным. Закутались в плащи, разложили попоны с расседланных лошадей и устроили себе уютное гнездо. Не слишком утончённое по меркам истинных господ, не слишком комфортное, но глубина их чувства и юношеский задор делали их непритязательными. Пожелали друг другу спокойной ночи и долго ещё не могли заснуть, каждый сам по себе вновь и вновь переживая волнительные события минувшего дня.
Посреди ночи прикорнувшая было Паландора услышала звонкий смех и шелест воды. Она поднялась и огляделась по сторонам. Сквозь расщелину была видна румяная селина в желтоватой дымке. Звёзды тихо мерцали и не выдавали источник шума. Рэй тихо посапывал, завернувшись в плащ с головой.
Девушка направилась на звук. Она двигалась наощупь в сизом полумраке. Чуть не споткнулась о сталагмит и оцарапала ладонь о шершавый камень. Плеск воды приближался, и она устремилась в длинную низкую галерею. Дорога пошла под уклон, стены и пол увлажнились: сквозь камень сочилась вода. Коридор стал у́же, превратился в почти отвесный лаз. Паландора, не зная, как быть, опустилась на колени и поскользнулась на гладком и влажном граните, полетела вперёд ногами, хватая пальцами чёрную пустоту. Изодрала в клочья юбку и, уже намереваясь закричать, вылетела из лаза, как пробка из бутылки, и с громогласным плеском шлёпнулась в воду. Здесь было гораздо темнее, чем в верхнем гроте, Паландора не знала, что в мире может наступить такая темнота. Но эта вода… Вода была мягкой и невесомой, как газовая накидка, как щёки младенца, как крем на пирожном. Она обволакивала её тёплым ласковым облаком, пуховым одеялом, в которое заботливо кутает мать малыша. И, пока она прислушивалась к этим ощущениям, вновь раздался озорной смех.
— Да кто там такой смеётся?! — воскликнула она, нырнув и слепо озираясь вокруг. Желание вывести озорника на чистую воду было столь сильно, что Паландора представила, как тьма отступает и ей удаётся, наконец, разглядеть, куда она попала. Едва она так подумала, как из глубины, в самом деле, забрезжил слабый голубой свет. Он разливался и становился всё ярче и, наконец, занял собой всё пространство. Паландора вынырнула на поверхность и обнаружила себя в подземном гроте, чьи сводчатые стены и потолок были покрыты розоватыми кристаллами, напоминающими узорчатые пальмовые листья, а сам он был целиком заполнен водой и совершенно пуст.
Кто же тогда смеялся? И откуда сюда проникал этот свет?
Паландора попыталась нащупать пятками дно, но подземное озеро оказалось глубоким. Очень глубоким, в чём она убедилась, снова нырнув. А также пустым, тёплым, с рассыпчатым каменистым дном; его вода оставляла во рту привкус йода. Но вот в глубине что-то зашевелилось, пошло пузырями и устремилось к поверхности. То ли это нечто было не разглядеть в толще воды и пузырей, то ли оно попросту не имело тела. Зато обладало голосом — звонким и чистым, как пение арфы.
— Умора, вот это умора! Имо свалилась в озеро!
— И что теперь? — спросила Паландора, слегка рассердившись. В конце концов, кем бы ни было это существо, ему не пристало смеяться над кианой.
— И теперь она не сможет вернуться обратно и останется здесь! — ответил кристальный голосок и вдруг сдавленно ойкнул: — Ты что, слышишь меня?
— Конечно слышу. И была бы очень признательна, если бы могла тебя ещё и видеть.
— Ну надо же! — удивилась невидимка. — Имо, которая слышит тиани. Они существуют!
«Так вот, значит, кто ты», — подумала Паландора. Выходит, она не ошиблась: тиани здесь, всё-таки, попадались.
— Обычно из вашей братии никто меня не слышит. Никто со мной не говорит. Все барахтаются в воде, сходят с ума от темноты и одиночества. А потом засыпают. Но таких было немного: всего двое. Ты — третья. И ты совершенно другая. Не испугалась. Зажгла здесь свет. И вот уже несколько минут остаёшься под водой, с головой, но не засыпаешь. Прежние так не могли.