Паландора хитрила. Она всё прекрасно поняла с первого раза. Наступил день, который она уже давно ждала с нетерпением: назавтра в Озаланде открывалась ежегодная ярмарка сельского хозяйства, ремёсел и прикладных искусств. Фермеры, ремесленники, фабричные работницы и мануфактурщики собирались на центральной площади, чтобы заявить о себе, представить на всеобщее обозрение плоды своего труда, на славу поторговать и просто хорошо провести время. Мероприятие сопровождалось народными гуляниями, танцами и прочими забавами; в этот день сюда съезжались гости со всего Ак'Либуса — как правило, рукодельники и торговцы, а также бродячие артисты, певцы, фокусники всех мастей. Попадались даже посетители с материка, хотя ярмарка была событием довольно локальным, слабо известным за пределами острова. Как владелица земель Пэрферитунуса, киана Вилла собиралась приехать в город днём ранее, чтобы проконтролировать подготовку к мероприятию и помочь в случае затруднений. Годами ранее, когда Вилла организовывала первые ярмарки подобного рода в истории региона, ей приходилось неделями лично следить за возведением шатров и палаток, договариваться с купцами и мастерами, рассылать письма во все концы острова. Теперь же ярмарка стала обычным явлением, подготовка к которому шла своим ходом, не требуя излишнего контроля. Один день — всё, чего требовалось, чтобы убедиться в том, что всё идёт по плану. Для Виллы ярмарка была торжеством её предпринимательского духа, возможностью продемонстрировать всему Ак'Либусу красоту и изобилие своего края; для Паландоры же, неизменно сопровождавшей её с раннего детства, она являлась настоящим праздником. И вот теперь этого праздника её, похоже, угрожали лишить.
— Нет, дорогая ты всё правильно поняла с самого начала, хоть и пытаешься сделать вид, что это не так, — ответила разгадавшая её замысел Вилла. — К моему прискорбию, спешу заметить, что у меня сегодня очень мало времени. Карета уже ждёт у парадного входа, и мне остаётся лишь допить этот прекрасный липовый чай с мёдом и спуститься вниз.
— Я поняла, — беспечно ответила Паландора и засуетилась. — Меня не придётся ждать, я позавтракаю и буду готова к выходу в считанные минуты.
— Ты поняла лишь то, что ждать тебя и правда не придётся. Для начала сядь, как следует, и жуй свою злаковую кашу не спеша: так ты избежишь неприятной участи обжечься или подавиться. А теперь слушай меня внимательно: я поеду одна, а ты останешься в замке за главную. Я уже отдала экономке необходимые распоряжения, тебе предстоит лишь проконтролировать их выполнение. Что касается…
— Я знаю, — перебила её Паландора. — Всё под контролем, и моё присутствие здесь не является необходимостью. Я приношу свои искренние извинения за несоблюдение распорядка дня и обещаю в будущем не совершать подобных оплошностей. Пожалуйста, можно я поеду с вами, киана Вилла, — добавила она, изобразив на своём кукольном лице крайнюю степень раскаяния, на которую только была способна.
— Ты вновь меня перебиваешь…
— Я больше не буду, — поспешно вставила девушка.
— И вновь перебиваешь. Так вот, дорогая, я вижу, ты раскаиваешься. Это хорошо. Но слов явно недостаточно для того, чтобы осознать всю степень ответственности за каждый поступок, который мы совершаем в жизни. Однажды ты унаследуешь эти земли, и я бы хотела, чтобы к этому моменту ты понимала, что я имею в виду. Это не я наказываю тебя. Помни: ты наказываешь себя сама.
— Но в этом нет смысла! — воскликнула Паландора. — Как я могу быть хорошей наследницей, если я не участвую в административных делах? Дорогая киана, ведь я готова поехать на ярмарку и лично всё проконтролировать, а вы таким образом сможете позволить себе отдохнуть и приятно провести время в городе. Вы это заслужили.
Вилла усмехнулась и покачала головой. Если бы это было действительно так, она бы с радостью согласилась с доводами этой девчонки. Но она искренне считала, что той всего лишь не терпится повеселиться на празднике, ради чего она готова сказать всё, что угодно.
— Дорогая, я буду с тобой откровенна. Видишь разницу в цвете наших волос? Когда-то мои косы были такие же длинные и чёрные, как у тебя. Мне уже, считай, семьдесят лет, и сорок из них я провела здесь, в Пэрферитунусе. Всё, что ты видишь вокруг себя, было создано моими руками и под моим руководством. Как ты думаешь, я немножечко знаю об управлении этими землями?
Паландора потупила голову.
— Так вот, — продолжала киана Вилла, — я вижу, как дорог тебе Пэрферитунус, вижу, как ты стараешься сделать его лучше. Когда у тебя хорошее настроение и жизнь тебе улыбается. Но стоит тебе потерпеть малейшую неудачу, как ты тут же теряешь интерес и переключаешь внимание на что-то другое. Когда дело перестаёт тебя радовать хоть на минуту, ты бросаешь его. Это весьма легкомысленно с твоей стороны, и я не позволю такой легкомысленности разрушить мой многолетний труд. Ты предлагаешь мне помощь, я вижу в твоих глазах энтузиазм, но как я могу быть уверена, что ты вскоре не отвлечёшься на что-нибудь, с твоей точки зрения, более достойное внимания?
И, прежде чем Паландора смогла что-либо ответить, Вилла добавила:
— По этой же самой причине я до сих пор не передала тебе управление делами. Ты знаешь, я возлагаю на тебя большие надежды, которых ты пока не оправдываешь. Мне очень жаль, но, если тебе так не терпится заняться делами, организацией ярмарки и в целом приступить к управлению Пэрферитунусом, всё, что нам требуется — это найти достойного молодого человека, готового взять на себя бремя ответственности — за тебя и за этот край. И тогда, и только тогда я смогу назвать тебя хозяйкой этих земель и уйти на покой с лёгким сердцем.
Паландора внутренне вспыхнула от негодования. Вилла и прежде обвиняла её в поверхностности. Пусть так, она признавала, что была человеком настроения. Но по какому праву всё, чего ожидали от её потенциального супруга — это готовность нести «бремя ответственности»? А как же любовь? Дружба? Взаимные и сильные чувства?
Пока она размышляла над этим, киана Вилла закончила завтрак, поставила пустую чашку на блюдечко, поднялась и, подойдя к Паландоре, поцеловала её в лоб.
— До скорого свидания, дорогая. Не нужно меня провожать: я знаю дорогу. Лучше доешь свою кашу, пока она не остыла, и переходи к своим повседневным обязанностям. В следующем году я буду рада дать тебе возможность провести свою собственную ярмарку, и буду ещё больше рада, если ты честно заслужишь эту возможность.
Итак, Вилла отправилась в город, а юная Паландора осталась предоставленная самой себе. Ей совершенно не нравилось то направление, которое в последнее время принимали их разговоры с попечительницей. Вот и сейчас, она всего лишь предложила свою помощь с организацией ярмарки, а Вилла восприняла это так, будто она собралась взять в свои руки весь Пэрферитунус. И потом, что за отношение к замужеству Паландоры как к некой панацее? Взять хоть ту же Виллу: она всю жизнь справлялась со своими обязанностями в одиночку. Никто не требовал от неё выходить замуж во что бы то ни стало. Конечно, они были очень разные женщины, но это отнюдь не означало, что в будущем Паландора не могла добиться таких же успехов, что и её попечительница, а в чём-то даже её превзойти. Не полагаясь при этом на помощь других.
Наскоро завершив трапезу, Паландора поднялась к себе и забралась на кровать, опустив балдахин и закрывшись от окружающего мира. В этой позе её и застал тот миг, когда Рэдмунд был увлечён тренировкой, а Рэй паниковал. Конечно, она была раздосадована тем, что Вилла не взяла её с собой, и пыталась хотя бы представить себе преимущества её текущего положения. По крайней мере, ей не придётся спускаться в карете по пыльным змеистым дорогам и изнывать от духоты и головокружения. А день сегодня выдался на редкость жарким. Но, несмотря на летний зной, зной альфера, в замке Пэрфе было свежо. Ветер над холмами одувал его со всех сторон и разгонял жару, принося с собой запахи луговых трав и цветов, озёрной тины (его, впрочем, никто не мог оценить по достоинству, кроме Паландоры), дымчатых овец (гордости Пэрферитунуса) и домашнего очага. Последний доносился с холма по соседству, где располагалось селение Пэрфе-Кур, личные владения гердины региона. По более приватным данным — плацдарм для социальных инноваций. Все законопроекты, принимающиеся в Пэрферитунусе и затрагивающие благосостояние жителей, брали своё начало отсюда. Одним из последних нововведений стала организация всеобщего образования, причём без отрыва от работ. Ни для кого не было секретом, что в семьях хлебопашцев и овцеводов дети редко имеют возможность посещать школу в связи с нехваткой рабочих рук. В школе Пэрфе-Кур дети по мере сил трудились на благо общины, и в то же время учились — вместе. Здесь не было чёткого разделения на классы по возрастам, только когда этого требовала специфика изучаемых предметов. В основном же взаимодействие между детьми разных лет шло на пользу: старшие брали шефство над младшими, а те, в свою очередь, подтягивались и перенимали их опыт. Занятия часто переносились из классных комнат на свежий воздух — на поля, на пастбища, на берег озера, где молодое поколение трудилось как бы играючи и училось новому, даже не делая над собой особых изнуряющих усилий.