— Вам небезопасно выходить на одной.
— Я не утверждала, что это безопасно. Только то, что это дает мне покой.
Бортен покачал головой. Его запах земли и кожи окутывал Эолин, словно поношенный плащ. Она подавила желание прикоснуться к нему.
— Снежный тигр, ради богов, — пробормотал он.
— Нам нечего бояться существ этого леса, — сказала Эолин. Через мгновение она добавила. — Я надеялась, что сегодня ты сосредоточишь защитные инстинкты на принце.
— Уверяю вас, за ним хорошо ухаживают.
— Думаю, он уже устал. Сегодня утром он и твои сыновья должны были победить вторгшиеся армии и уничтожить громовых троллей.
— Да? — тон Бортена немного смягчился.
— Эоган очень давно не играл. В Городе он больше не может заниматься детской магией. Дружба твоих сыновей — величайшее сокровище, которое у него есть.
— Принц Эоган — благородный юноша. Вдумчивый и сильный сердцем.
Эолин искоса взглянула на Бортена.
— Сильный сердцем и вспыльчивый, как его отец.
— Решительный, я бы сказал. Из него выйдет прекрасный король, Тот, кто внушает уважение и преданность, — Эолин понимала, что эти слова предназначались как комплимент, но, тем не менее, они обеспокоили ее. Мальчик десяти лет, Эоган уже был скован своим статусом. Как только он научился ходить, они научили его убивать. Чем ярче пламя его магии, тем больше они формировали его для кровавой цели защиты короны и королевства.
Голос ее подруги Адианы теперь вернулся как ропот в сердце Эолин:
Они отведут его в Город и научат грязным обычаям принцев и королей.
Эолин поежилась, несмотря на жар своих усилий и теплый летний полдень. В лесу было высвобождено странное волшебство. Все предупреждения прошлого развеялись по ветру.
Деревья поредели, превратившись в рыхлые заросли тонких берез. Кроме того, высокие травы сияли золотыми оттенками в дневном свете. В поле зрения появился лагерь, деревня с большими брезентовыми палатками. Над головой трепетали знамена с новым гербом дома ее мужа: два дракона, один серебряный, а другой черный, с переплетенными хвостами.
Шаги Эолин замедлились, остановленные душераздирающим притяжением леса позади. Там она и осталась, разрываясь на грани между любовью, которую выбрала, и жизнью, которую оставила позади.
Усталость охватила ее дух. Не освежающая усталость от долгой дневной прогулки, а более глубокое истощение, порожденное каким-то смутным бременем, которое ускользало от ее понимания.
— Что-то не так, моя Королева?
Вопрос Бортена привлек ее взгляд к нему.
Лорд нахмурился. Он хотел отвернуться, но остался под пристальным взглядом Эолин, его грудь вздымалась и опускалась в устойчивом ритме. От одного момента к другому его маска долга трескалась, обнажая тонкие нити общих воспоминаний.
Скромные домики прижались к залитому солнцем холму.
Люди Бортена бдительно наблюдали за недостроенной стеной.
Смех учениц Эолин в ее саду.
Общий взгляд.
Забытый поцелуй.
— Мама! — крик Брианы отвлек их. — Смотри!
Высоко над полями в небе кружился неуместный пучок ночи, становясь все больше по мере приближения.
Узел трепета сдавил живот Эолин.
— Бриана, — сказала она, — оставайся со стражниками.
Вместе с Бортеном Эолин поспешила туда, где Мариэль стояла на краю пастбища.
— Это не обычные вороны, — сказала она, обнажая меч. — Видите искры янтаря, танцующие на их крыльях?
Бортен крикнул стражам в лагере. Одни пришли пешком, другие на лошадях. Принц бежал рядом с ними, вдвое меньше мужчин, служивших его отцу, но в два раза свирепее. Один из рыцарей поймал мальчика и удержал его. Эоган в возмущении брыкался и требовал, чтобы его отпустили.
Хищники спикировали, их крылья взмахивали с агрессивной какофонией криков.
Фэом шамуэ!
Чары Эолин раздвинули стаю, заставив ее отступить.
Птицы приземлились на траву. Свет вспыхнул сквозь них, когда они приняли человеческий облик. Подняв посохи и обнажив мечи, группа магов в темных плащах пристально посмотрела на Королеву и ее слуг.
Эолин нахмурилась, когда узнала их лидера.
— Высший маг Телин?
Высокий и изящный, Телин вышел вперед и встал на колени у ног Эолин. Его мантия переливалась цветом крыльев ворона. Аккуратно подстриженная борода выделяла угловатое лицо, бросавшее вызов течению времени.
Он протянул записку с королевской печатью и сказал: