Глаза Акмаэля повлажнели. Его голос сгустился от эмоций.
— Дочь Восточной Селен, не бойся. Все так, как должно быть. Найди ей достойного спутника, Эолин. Благородного мужчину хорошего происхождения. Если ее муж когда-либо будет плохо обращаться с ней, он встретит мой гнев в загробной жизни.
— Любовь моя, не говори так, — в голосе Эолин прозвучало отчаяние.
— Я бы попросил у тебя прощения, но за это прощения быть не может. Только искупление.
— Акмаэль, не надо! — ее печаль сменилась гневом. — Мы можем обратить это вспять. Мы вернем тебя.
Сжав ее крепче, Король возвысил голос, как только мог, и сказал:
— Кто является свидетелем последних слов Акмаэля, сына Кедехена и короля рода Вортингена?
— Я, — голос Эогана дрожал, хотя его поза была твердой, а выражение лица решительным.
— Как и я, — сказал Кори.
— И я, — Эхиор подошел ближе.
Все мужчины в комнате последовали его примеру, объявив себя присутствующими и преклонив колени в напряженном молчании.
— Эта женщина, которая стоит рядом со мной, — сказал Акмаэль, — Эолин, верховная мага Мойсехена, ваша истинная и законная королева. Я выбрал ее, чтобы носить Корону Вортингена и рожать моих детей, долг, который она выполнила с большой любовью и непоколебимой преданностью. Всякий, кто утверждает обратное, виновен в государственной измене и подлежит повешению.
Акмаэль сделал паузу и закрыл глаза. Слабая искра, удерживавшая его в мире живых, дрогнула.
— Нет никого достойнее ее, — продолжал он с затрудненным дыханием. — Никто более не способен повести за собой наш народ в грядущие трудные времена. Она будет править вместо меня, она и никто другой, пока мой сын Эоган не достигнет совершеннолетия. Это последний приказ вашего суверенного короля.
За ним последовала тишина. Горстка мужчин переминалась в неуверенности
— Так и будет, — сказал маг Кори.
— Так и будет, — повторили остальные неровным хором.
Акмаэль устало выдохнул.
— Теперь идите. Оставьте нас, все вы. Я бы провел эти последние минуты наедине со своей королевой.
Они ушли, Кори и дети ушли последними, Бриана безутешно рыдала.
Эолин подошла ближе, согревала губы Акмаэля своими.
— Твоя жизнь не закончилась. Мы найдем способ вернуть силы обратно в твое тело, как мы это сделали в Римсавене.
На его пепельном лице расплылась улыбка, натянутая и неестественная.
— Я не был по-настоящему мертв, Эолин.
— Ты не мертв сейчас!
Его улыбка исчезла, а глаза затуманились.
— Эолин… Я мог бы остаться в твоем мире, в том домике в Южном лесу. Я мог бы состариться с тобой, отшельником и магом.
— Останься сейчас, — попросила она. — Останься со мной.
— Вместо этого я привел тебя в мой мир. Прости меня.
— Нечего прощать.
— Я вывел тебя из твоего дома и доставил в это место предательства и смерти. Я разрушил нашу любовь.
— Нет! — всхлип вырвался из ее рта. Эолин в отчаянии вытерла слезы, изо всех сил пытаясь найти свой голос.
— Эолин, — прошептал он. — Я видел дом своего отца. Я перешагнул порог места, которое он уготовил для меня.
Хватка Акмаэля на ее руке ослабла, иней на его коже таял мягким белым туманом.
— Нет, — Эолин трясущимися пальцами натянула простыню на его грудь. — Это был всего лишь сон, Акмаэль. Понимаешь? Тепло вернется твоему телу. Битва окончена, и теперь я вылечу тебя.
— Я слышу его голос. Я не могу больше медлить, но я не останусь с ним. Эолин, я возвращаюсь в лес, где мы с тобой впервые встретились. Там я приготовлю для нас место, место, где сможет расцвести твоя магия.
— Ради богов, Акмаэль, я не могу…
— Обещай, что будешь искать меня, когда придет твое время. Я буду ждать у реки. Обещай, что мы снова будем вместе, как прежде.
— Обещаю, — слезы затуманили ее зрение. — О чем бы ты ни попросил, Акмаэль, только не…
Улыбка пробежала по его чертам.
— Я люблю тебя, Эолин. Всегда.
И Акмаэль, помазанный король рода Вортинген, испустил последний вздох и отпустил руку своей истинной любви.
Эолин охнула, часть нее пропала вместе с ним, став единым целым с Акмаэлем после смерти, даже когда она осталась в этом мире, сбитая с толку телом и душой внезапной, необъяснимой потерей. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, но обнаружила, что его губы были холодны и безразличны.
— Вернись, — прошептала она. — Пожалуйста, Акмаэль. Вернись.
Он не ответил.
Положив голову на грудь мужа, она ждала его тихого дыхания, знакомого биения его сердца, силы объятий, но нашла лишь мертвую тишину.