У дяди Васи я учился,
Как просто жить и пить вино.
Но вот однажды я с получки
По магазину проходил,
Двух Оскаров на всякий случай
Я в сувенирном прикупил.
Один я дяде Васе с помпой
Вручил – капусту прижимать,
Другой поставил я на полку
И стал о жизни рассуждать.
Они там, в Голливудах этих,
Чтоб статуэтку получить,
Мильёны человек и денег
Готовы разом загубить.
Беги, кричи, толкай, круши!
Истерики, там, слезы, вопли…
О, сколько ж время для души
Я в этой жизни сэкономил!
– Хорошо, – улыбнулся бомж, обнажив розовые десны с тремя кривыми зубами. – Умеешь ведь, когда захочешь! Давай еще…
– Ну, тогда вот… Криминально-ностальгическое… Называется «Весна вольная»:
Клофелинщицы Стеллка с Манькою,
С медвежатником Витькой Алмазом
Да с Васькой, вором-карманником
Под гитару пели на хазе.
И летела их песня птицею
Над родными полями-лесами.
И звала она душу бандитскую
В пронзительно светлые дали.
Где березки ноженьки белые
Прикрывают зелеными косами,
И, сомлевшие и несмелые,
Истекают сладкими росами.
Где вольные ветры пьяные
От нектара-вина цветочного
Остужают хлеба духмяные,
Сдувают пену молочную.
Там в деревне совсем заброшенной,
Каждый день благословляя,
Мамаша одна-одинешенька
Тихохонько помирает.
…Стеллка с Манькой рыдают
Витька со стоном хрипит,
Один лишь карманник знает:
ОМОН уж в засаде сидит…
– Вот удружил! Это ж как маслом на язву! И как про березки вмастил, прямо как путевый. Напиши на бумажку, буду народу казать!
Когда ему собрали небольшой сверток с одеждой и консервами, странник ушел в какую-то свою ночлежку. Наташа, как только тот удалился, стала спрашивать:
– А почему вы его по имени-отчеству?
– О, Дмитрий Евгеньевич пожилой уважаемый человек.
– Уважаемый? А чего же тогда пьет и… пахнет?
– Пахнет? А ты сейчас запах неприятный чувствуешь? Как после Игоря?
– Нет… – прошептала Наташа.
– То-то же! Старик с прелестью борется, – вздохнул о своем больном Борис. – Он, видишь ли, доктор наук, профессор университета, философ. Но вот однажды понял, что нет истины в науках мирских и ушел из дома по Руси странствовать. Чтобы в тяготах и скорбях принимать позор и смирять гордыню ума. Раньше-то он не пил. А сейчас проходит и через это искушение.
– А почему он вас это… смирял?
– Имеет право!.. По табели о рангах. Наверное, в нас он увидел высокоумие, вот легонько и подправил.
– А как он понял, что в науке нет истины? – не унималась девушка. – Должна же быть причина.
– Конечно, Наташенька, – кивнул задумчивый Борис, – причина случилась такая, что… мало не покажется. Дмитрий Евгеньевич побывал… на том свете. Причем не абы где, а в геенне огненной. По сути, ему показали то место, в которое он должен был отойти после смерти, если не покается, конечно.
– Страшно-то как! – прошептала девушка.
– Страшно, милая девушка, попасть туда навечно, а такое предупреждение – это великое счастье! Да… опалённый геенной… – Борис говорил все медленней и глуше. – Представляешь, как человек, взглянувший на адовы мучения, смотрит на земную жизнь? Это ведь просто так не проходит, это меняет точку зрения так, что!.. Опалённый гееннским огнем… какой глубокий таинственный смысл…
Борис схватил амбарную книгу, открыл и стал торопливо писать. Иногда он отрывался от бумаги, поднимал глаза к бирюзовому потолку и шепотом произносил «опалённый огнем». Снова писал и шептал… Потом встал и вышел из студии.
Вернулся он на рассвете грязный, помятый, с синяком под глазом. Молча умылся, проворчал: «я не хочу об этом говорить» и сразу лег спать. Василий вздохнул:
– Понятно: писатель узнаёт жизнь не понаслышке. А это в наше время чревато…
Единственное, что проспавшийся Борис сказал на дружеском допросе, это две фразы. Первая: «Жизнь идет к завершению: мне уступили место в трамвае!», и вторая: «…И эта собака, пробегая мимо, как-то подозрительно глянула на меня!» – всё! Молчок!.. Остальное – читайте в его романе «Путь проходимца».
Зато появление Наташи вызвало у Бориса целую волну ностальгии. Безуспешно прикрывая синяк под заплывшим глазом, он подался в страну воспоминаний.
Борис: из южных воспоминаний
Познакомились мы с Васей на юге. Он проводил отпуск после первой крупной ссоры с женой. Он тогда уже обрел веру и стал посещать церковь. Как это часто бывает в подобных случаях, супруга объявила его психом. Вася, конечно, переживал. Любовь, сами понимаете, уточенная душа художника – и вдруг предательство самого близкого человека…