Проще говоря, все сводилось к банальному факту, что пять возбужденных мужских членов проникло в одно влагалище, и в результате вся военная академия США в Уэст-Пойнте могла с треском лопнуть, подобно девственной плеве Энн Кэмпбелл. Мы все прекрасно помним времена, когда это происходило: изнасилование считалось тогда не просто сексуальным актом без добровольного согласия сторон. Оно расценивалось как насильственный акт, как удар по уставу и дисциплине, оскорбление, нанесенное кодексу офицерской чести, выпад против идеи совместного обучения в военных учебных заведениях, вызов, брошенный всем женщинам в армии, идее о том, что они могут наравне с мужчинами участвовать в ночных учениях в темных лесах или в боях на вражеской территории.
Исключительные права мужчин на Уэст-Пойнт вдруг оказались нарушенными людьми, имеющими обыкновение присаживаться на корточки, если им вдруг приспичит помочиться в лесу, как сказал бы тот полковник из бара офицерского клуба. Когда такое случается в стенах учебного заведения, это еще терпимо. Но в лесу, в жаркую летнюю ночь, в темноте, у мужчин проявляются древние природные инстинкты.
Я прекрасно помню, что во время полевых занятий молодым бойцам прививали тягу к оружию, потребность в войне, желание проявить отвагу, превращали юнцов в настоящих мужчин, подвергая их своеобразному обряду «крещения». В ту пору, когда я проходил боевую подготовку, в лесу не было женщин, и окажись они вдруг там, мне было бы их жалко и страшно за них.
Но вот в Пентагоне и Вашингтоне услышали призыв к равенству полов и вняли ему. Замечательный призыв, своевременный и нужный! Восприятие людьми окружающего их мира и отношение к нему сильно переменились с той поры, когда я был молодым парнем, проходящим подготовку перед отправкой во Вьетнам. Однако кое-кто все же придерживался старых принципов, и в различных областях жизни нации движение к равенству протекало по-разному: система давала порой сбои, заедала, в чреслах мужчин вдруг пробуждалось томление и первобытное шевеление. Именно это и случилось десять лет назад в августовскую ночь. Начальство уэст-пойнтской военной академии ничего не сообщило о том, были ли изнасилованы несколько десятков женщин, участвовавших в ночных маневрах в лесу с тысячью мужчин. И не собиралось предавать огласке случай с Энн Кэмпбелл.
Люди из Вашингтона, из Пентагона и из академии приводили генералу Джозефу Кэмпбеллу свои доводы, и звучали они, как сказал он нам с Синтией, вполне резонно и убедительно. Лучше замять одно изнасилование, чем нанести сокрушительный удар по основам Уэст-Пойнта, вызвать сомнения в целесообразности приема женщин в академию и бросить тень подозрения на многих мужчин, не участвовавших в ту ночь в групповом изнасиловании женщины. Генералу оставалось только убедить дочь, что и для нее, и для академии, и для армии, и для нации в целом будет лучше, если она обо всем забудет.
Врачи позаботились о том, чтобы Энн Кэмпбелл не забеременела, тщательнейшим образом проверили ее на предмет возможных заболеваний, передаваемых половым путем, ее мать срочно прилетела из Германии и привезла с собой ее любимую детскую куклу, ей залечили ссадины и синяки, и все затаили дыхание.
Отец приводил свои убедительные доводы, мать не во всем с ним соглашалась. Энн поверила отцу, потому что в свои двадцать лет все еще оставалась папочкиной дочкой, хотя и исколесила с ним почти весь свет. Ей хотелось угодить ему, и она забыла, что ее изнасиловали. Но позже она вспомнила об этом, вот почему мы и собрались в этот вечер в кабинете генерала.
Это была печальная история, голос генерала временами садился и становился хриплым и едва слышным. Трудно было оставаться равнодушным к его рассказу, и у нас с Синтией не раз подкатывал ком к горлу.
Генерал встал, сделав нам рукой знак сидеть, и негромко сказал:
— Прошу меня извинить. — Он вышел из кабинета, и мы услышали звук текущей воды. Сейчас это звучит несколько мелодраматично, но в тот момент я ожидал услышать выстрел.
Синтия произнесла тихо, глядя на дверь, за которой исчез генерал:
— Я понимаю, почему он так поступил, но, как женщина, я возмущена.
— Как мужчина, я тоже возмущен, — добавил я. — У пятерых самцов остались приятные воспоминания о веселенькой ночке, а мы должны здесь теперь расхлебывать кашу, которую они заварили. Эти пятеро, если они тоже были курсантами академии, стали офицерами и респектабельными джентльменами. Они учились вместе с Энн и виделись с ней каждый день. Косвенно или прямо, они виновны в ее гибели. И уж, конечно же, они виноваты в том, что она получила психическое расстройство.