-2-
Гокстед мне не понравился. Тесные улочки, множество каменных стен и с десяток зачахших деревьев, попавшихся нам по дороге к высокому дому Эльвины, не вызвали бурных восторгов, которых от нас ждали. Наша наставница сделала всё, чтобы мы оценили удачу, которая выпала Ров, но эффект был обратным.
Попав в комнату, я сразу же написала записку наместнику, уведомляя его, что приехала в Гокстед с Эльвиной и честно указала ее адрес. Но, оказалось, наместника в городе нет. То ли он до сих пор не вернулся из Лонгрофта, то ли снова куда-то уехал. Никто не счел нужным ответить на этот вопрос. В ожидании встречи с опекуном мне пришлось воспользоваться гостеприимством Эльвины.
Прогулка по лучшим лавкам с заморскими тканями на главной площади Гокстеда, куда нас повели в тот же день, утомила. Ровена, любившая новые платья, призналась, что лучше останется в старой одежде, чем снова выйдет на улицу.
— Там такой гвалт! Все куда-то спешат, все толкаются... Мне здесь не нравится, — честно сказала она, но Эльвина сделала вид, что не слышит.
Неделя, которую нам отвели, чтобы мы хоть немного освоили новые танцы и правила светской беседы, запомнилась нам как какой-то бесцветный, бесцельный и муторный вихрь суеты. Все чего-то от нас добивались, на что-то сердились...
— Ваш первый прием! — громко твердила Эльвина. — Решается ваша судьба!
Но нам с Ров это было без разницы. Мы так устали, что были готовы бежать на край света. Впервые за несколько лет мы опять ощутили, что стали родными, как раньше, при жизни Орбекки.
Настал распроклятый прием. Нарядив нас в парчовые узкие платья с дурацкими шлейфами, жадно цеплявшими каждый торчащий в полу гвоздь, Эльвина поморщилась.
— Альдис, держаться в нем нужно не так, словно ты проглотила огромный осиновый кол. Проще, мягче, изящнее... Ты ведь из благородной семьи, а не с рыночной площади!
Ценный совет был некстати. Я и без него ощущала себя в этом платье коровой, зачем-то надевшей уздечку с седлом. Да и модный в Гокстеде фасон был рассчитан скорее на некий предмет для протирки полов, чем на взрослую девушку.
В тряской карете, везущей нас, я про себя проклинала и платье, и Гокстед, и “тетю Эльвину”, и милое общество, где нам с Ровеной придется “блистать”.
Оказавшись в большой зале, я осмотрелась вокруг. Было много гостей, в том числе молодых, но они не смотрели на нас. Почему-то мне вспомнился день, когда Инджильд созвал на мой праздник своих друзей. Я и Ровена там были совсем не нужны. Сейчас я ощутила почти то же самое...
— Нужно было остаться в поместье и ждать распоряжений наместника, — пронеслось в голове. — Зачем было спешить?
Теперь я понимала: тревожность беременной Иммелин, чувство вины за нарушенный ею приказ, на меня повлияли сильнее, чем мне бы хотелось. Именно эти чувства, а так же желание оправдаться заставили меня срочно приехать в Гокстед. Где, как оказалось, меня никто не ждет.
— Альдис? Ровена? — услышала я.
Обернувшись на голос, мы сразу узнали “прекрасного принца”, хотя Стентон вырос и возмужал. И по-прежнему был нереально красив. Стентон мог бы забыть двух девчонок из сельских поместий, с которыми был знаком в детстве, но Стентон был рад этой встрече, и я ощутила, что больше уже не жалею о нашей поездке в Гокстед...
-3-
Амалиора приехала в город из Лонгрофта. Светловолосая гибкая девушка с плавной походкой и гордой осанкой могла бы считаться красивой, не будь она слишком надменной. По слухам, отец ее чем-то прогневал Властителя, и тот сослал его в Гокстед.
Амалиора и два ее брата уже в первый день показали, что мнение общества их не заботит. Они осмеяли наряды, угощение, танцы и разговоры собравшихся. Стентон сначала молчал, как и все остальные, не слишком желая ссориться с этим семейством, однако потом не сдержался.
Когда Амалиора опять начала насмехаться над “глупыми клушками, что нацепили чужой пух в надежде привлечь петуха”, намекая на несколько платьев, отделанных лебяжьим пухом, в которые были одеты девушки, Стентон небрежно сказал:
— Змею укрась хоть бриллиантами, а ни один не позарится.
Амалиора лишь рассмеялась в ответ, но запомнила выпад “красавчика”, как она стала с издевкой звать Стентона, и отыгралась.
Свобода нравов Лонгрофта в Гокстеде была не в чести. Здесь, конечно, хватало доступных девиц, но такие истории принято было скрывать, а огласка не делала чести участникам. Братья Амалиоры, которым было без разницы, что о них думают, часто ходили к “подружкам”.
Когда они вдруг завели разговор, что “красавчик” отнюдь не безгрешен и после светских приемов спешит навестить “любовь с улицы”, это вызвало бурный протест. А еще через несколько дней разразился скандал.