Не правда ли, уже взошла полынь
и отравила воздух горечью?
И на губах слова любви
застыли непроизнесенными?
Как клясть себя или судьбу
и ждать, когда ж опять оттеплится?
Под смерти острою косу
ложатся все в полынной трезвости...
И я узнала его, этот голос, который ко мне обращался в моем первом трансе...
-7-
Должно быть, открытие вызвало слишком уж сильный выплеск эмоций. Виски сжал пылающий обруч мучительной боли, я чуть не лишилась сознания. Придя в себя, я увидела, что сижу в кресле, а Рамман стоит рядом, как в первый раз.
— Альдис, ты слишком уж бурно восприняла путь Луча, — сказал он. — Нужно лучше владеть собой. Ты испугалась?
— Нет, я не боюсь неизвестного. Я знаю, что есть не только наш мир, — очень тихо ответила я. — А вот голос-наставник мне вовсе не нравится. Он задает мне загадки, влечет, он ведет за собой, но не любит меня. Он вообще не способен любить.
— В твоем мире любовь так важна? — спросил Рамман. — Ты можешь о ней рассказать?
Удивленно взглянув на него, я ответила:
— Ты говорил, что попал сюда в двенадцать лет. Разве ты рос один? Разве рядом с тобой тогда не было матери? Разве ты не играл с детьми? Я не умела еще говорить, когда я поняла, что меня любят.
— Я о другом, — сказал он. — Я не раз думал, как же влечение двух людей может создать совершенно особую, новую жизнь? Как из клетки рождаются тело и дух? Что они забирают от нас, что приходит в младенца извне?
Задавая вопрос, он как будто смутился, и мне стало жаль его. Мне показалось, что я поняла, о чем он говорит. Оказавшись в двенадцать лет в одиночестве, Рамман помимо желания думал о страсти. Не смея открыто высказать вслух, что волнует его, он пытался уйти в рассуждения.
Вдруг мое тело покрылось мурашками. Я ощутила, что Рамман взглянул на меня. Это был мертвый взгляд. Равнодушие... Холод... Покой... И ни тени желания или смущения. Взгляд старика!
— Альдис, хочешь жить вечно? — спросил он меня.
— Для чего?
— Чтобы видеть и знать. И презреть горечь смерти. Полынь не отравит твой воздух мучительным запахом.
— Нет, не хочу. Ведь бесмертие — это проклятие, — сразу ответила я. Не хочу пережить детей и не хочу потерять дорогих мне людей.
— Мы могли бы с тобой породить необычную расу бессмертных, — сказал Рамман.
— Я не хочу с тобой жить. Я люблю мужа. Если я и не вернусь к людям, я все равно не смогу быть твоей.
— А я не предлагаю тебе мне отдаться. Зачем? И рожать тебе тоже не нужно. Мы можем создать существо, превзошедшее всех, кто рождался на этой планете, — бесстрастно ответил он.
“Рамман безумен!” — огнем опалило мой мозг.
— Нет, не бойся меня. Я клянусь, что я не причиню тебе зла. Делай все, что захочешь, живи, как решишь. А когда ты поймешь, как прекрасно мое предложение, ты сама скажешь об этом.
“Безумец,” — опять повторила я мысленно, но постаралась ему улыбнуться.
— Пусть все будет так, как ты мне предлагаешь. Мне трудно смириться, что я могу жить всегда. Но, может, после я и оценю этот дар. Не пытайся меня торопить, позволь мне хоть немного привыкнуть к такой мысли.
— Ты совершенно свободна, — опять повторил Рамман. — Живи, как хочешь.
— Ты знаешь, мне хочется ближе узнать необычную магию камня. Я женщина и переливы дорогих самоцветов мне ближе, чем пыль свитков и путь Луча. Ты не против? — спросила я.
— Нет, — сказал Рамман, и мне стало легче дышать.
Я уже поняла, что мне нужно добиться доверия тех, кого Рамман прозвал существами. Они приходили к нам из самоцветной пещеры, в которой потом растворялись.
— Мне нужно понять, где они живут, как исчезают. Тогда я тоже смогу ускользнуть, — пришло в голову.
Я постаралась протянуть время, чтобы Рамман не понял, как я рвусь в пещеру. Под вечер, сделав вид, что заскучала, я пошла к самоцветам.
-8-
Три дня я никак не могла уследить, где скрываются странные люди. Похоже, что Рамман сказал о них правду: любой жест, любая попытка приблизиться в них вызывала панический шок. Они просто лишались сознания. Мне удалось прикоснуться к руке одного из них во время ступора. Тело его было как у нормальных людей.
— Он не может пройти через стену, — подумала я. — Значит, должен быть ход.
Страх, который во мне вызвал Рамман, вскоре утих. Он не трогал меня, не пытался внушить свои взгляды и как-то приобщить к тайной магии. Транс, вызываемый пищей, прошел без следа. А еще я открыла, что мне очень нравятся камни в пещере. Теперь я часами могла трогать их, любоваться загадочным блеском, искать, что они могут делать.