Норт был рад нам, а я поначалу не знала, как мне с ним держаться. Отец за прошедшие годы остался таким, каким я его помнила с детства. Мать впрямь постарела за время разлуки, а я рядом с ним была точно сестра. И мне стало мучительно больно, я вдруг поняла, что еще десять лет — и ей будет совсем плохо. Мало кто сможет понять, зачем он остается с ней.
— А ведь отец вправду может найти себе новую женщину, — вдруг пронеслось в голове.
Раньше я, вспоминая о доме, мечтала о встрече с отцом, совершенно не думая, что стало с матерью, а теперь я впервые подумала, как мы похожи.
— Ты очень нужна ей сейчас, — сказал Норт. — Погиб Даланд, твой брат, и ей трудно смириться с несчастьем.
И я обняла мать, и мы вместе плакали. Мать рассказала мне, как он сорвался с обрыва. Нелепая смерть...
-3-
Поначалу я все не решалась сказать, зачем я к ним приехала. Норт спросил сам, что случилось в Гокстеде.
— Я вдруг ощутил сильный страх за тебя. Ты исчезла. Обычно я мог в любой миг ощутить, где ты и что с тобой, а в тот день...
Я ему рассказала, что знала.
— Не слишком похоже на действия “Службы”, — заметил отец. — Этот Рамман, скорее всего, просто маг, избежавший ее сетей. Сон? Я не знаю, что думать. Я слышал, что “Служба” берет иногда у своих жертв часть внутрених органов, что порождают жизнь, но никогда не слыхал о зародышах, что могли выжить вне тела матери. Может быть, Рамман стремился проверить, возможно ли это.
— Не Рамман, а тот, второй.
— Значит, Берольд?
— Даже не знаю, — ответила я. — Иногда я считаю, что это был он, иногда — что мифический херпис... А после мне кажется, что я просто все это придумала.
— Кажется, я понимаю, что пугает тебя по ночам, — наконец сказал Норт. — И у нас два пути: или вспомнить в подробностях все, что стряслось в подземелье, использовав Скрытую Память, или, приняв мою версию этих событий, убрать твою боль.
— Что такое: “использовав Скрытую Память”? — спросила я.
— В нашей душе отпечатано все, что пришлось пережить. Но наш разум подчас не дает нам припомнить то, с чем мы столкнулись, особенно если ему помочь. Кто-то не хочет, чтобы ты вспомнила все, что случилось с тобой. Не случайно, едва тебе кажется, что ты уже поняла, что случилось, приходит боль и убивает память и понимание. Ты хочешь полностью знать, что случилось с тобой в подземелье?
— Я просто хочу убрать боль и опять стать счастливой, — ответила я.
— Это твой собственный выбор?
— Да.
Мне показалось, что Норт вздохнул с облегчением.
— Я не хочу, чтобы ты вновь страдала, — сказал он. — Похоже, Берольд или Рамман и впрямь попытались заставить тебя породить существо, наделенное Силой, но этот зародыш погиб. Сохранить его было нельзя.
— Ты уверен? — спросила я, вдруг осознав, что давно поняла, что случилось со мной в подземелье, и только ужасная боль не давала облечь понимание в связную речь. — Ты уверен, что этот сосуд не поможет ему возродиться?
Наверно, простой человек возмутился бы, что я настолько бесчувственна, что хочу смерти ребенку, которого я потеряла, но странный сосуд вызывал ужас. В нем не могло быть живого младенца, в нем мог быть лишь монстр. (Перед внутренним взором возник облик легендарного херписа.)
— Альдис, я вижу движение времени и могу точно сказать: существо из сосуда ничем не проявит себя в нашем веке, — сказал Норт. — Второе столетие тоже не связано с ним. Это значит: зародыша нет. Если в Скерлинге могут рождать детей в колбах, то в Гокстеде эта попытка бессмысленна. То, что не всплыло за два человеческих века, скорее всего, не проявит себя никогда.
Я немного боялась обряда. Боялась, что боль возродится, а мне не хотелось страдать. Но все вышло легко и естественно. Взяв в руки нож с самоцветом, я вдруг ощутила тепло. Голубые лучи не дробились на пеструю радугу, а растекались ласкающей мягкой волной, вызывающей в памяти тихую гладь неподвижной реки в летний полдень.
...В реке отражались деревья, кустарник, трава. Их густая спокойная зелень гасила тревогу, внушала увереность в завтрашнем дне. Год за годом они надевали зеленый наряд, год за годом сменяли его на багрец и сияние золота, чтобы потом сбросить... И река знала, что это совсем не опасно. Меняется время, меняется жизнь, но за мнимою смертью приходит опять возрождение. Так и душа... Нельзя вечно жить жалкой долей мгновения. Было — прошло, впереди еще столько прекрасного... Тот, кто его отвергает, цепляясь за боль, нарушает закон мироздания. Я это знала всегда... Всегда... И...