— Пройти, сделав вид, что я просто не вижу его? — пронеслось в голове. — Но Хранитель, узнав о случившемся, вряд ли одобрит...
Мужчина слегка шелохнулся, заставив меня отшатнуться.
— Малыш... Помоги мне... Не бойся меня... — отдалось в голове.
Обращение было не самым приятным, однако вполне допустимым. Мои двадцать лет могли быть лишь одной сотой долей его долгой жизни.
— А кто ты такой? — спросил я.
— Стронг, изгнанник... Кто-то напал на меня сзади. Я не заметил беды, не успел защититься...
“Стронг — это название редкого вида гальдорских кустарников, и маг не может носить это имя. Опасность!” — мгновенно сработал мозг.
— Я позову к вам Хранителя, Видара, он вам поможет, — сказал я мужчине.
— Не нужно. Уж если боишься меня, то пошли сюда не Наделенного, а человека, который сумеет помочь.
— Почему?
— Не хочу быть обязанным магу, который сильнее меня, — прохрипел незнакомец. — Тем более этому.
— Ладно, пришлю человека, — ответил я, не приближаясь.
— Я очень слаб... Я не смогу навредить тебе, если и захочу, — отдалось в голове. — Не бросай меня. Мы с тобой равные. Мне будет так тяжело одному среди глупых людей, неспособных понять и почувствовать смысл этой жизни...
Мое сердце дрогнуло, и я не стал звать крестьян, не любивших чужих. Стронг сказал мне то, что я напрасно стремился услышать от Видара. Опытный маг, признающий меня равным, знающий, что я достоин особого места... Мы с ним одинаково видели мир, понимали особую роль, отведенную нам самой жизнью. И я подошел к Стронгу.
-2-
Он не солгал. Ни когда я его перевязывал, ни когда вел к шалашу, что сложил из ветвей, Стронг не трогал моей Силы, чтобы прийти в себя.
— Я не из “Службы”, — сказал он. — Я сам по себе.
На занятиях в Скерлинге нам объясняли, что каждый волшебник стремится себя “подпитать” за чужой счет, однако три года в Гальдоре давно подорвали наивную веру в уроки Наставника.
— Может быть, Стронг и не лжет. Он не стал открывать настоящее имя, поскольку не знает меня и боится, — подумал я после того, как расстался с ним.
И, возвратившись в дом-холм, я не стал говорить ничего о моей лесной встрече, но раз в два-три дня навещал Стронга. Он поправлялся достаточно быстро и рад был меня видеть. Стронг рассказал, что бежал в Гальдорхейм из Фирода.
— Моя мать входила в особую Черную секту, и с раннего детства я был приобщен к колдовству, — говорил мне Стронг.
Множество мелких деталей меня убеждали, что он не лгал. Стронг очень много рассказывал об их укрытиях, о тайных службах, о том, как они уходили от явных врагов. Скоро я понял: Стронг был из тех колдунов, на которых извечно охотилась “Служба”. Привыкнув к тому, что его отвергают и люди, и “Служба Магии”, Стронг не хотел верить в то, что гальдорхеймский Хранитель способен помочь ему.
— Твой Видар — маг, признаваемый “Службой”. А значит, он так же опасен, как все Мастера. Ты напрасно ему веришь, Рамман, — внушал он мне. — Видар, как раньше Наставник, стремится использовать то, что ты можешь ему дать. Неважно, как именно. Ты ведь не больше, чем просто игрушка в его руках, хоть и не ведаешь этого.
Начни в первый день Стронг с таких разговоров, и я бы уже не пошел к нему. Но он сначала открылся мне сам, потом начал расспрашивать, как я попал в Гальдорхейм, на конкретных примерах моей прошлой жизни сумел показать, как Наставник использовал нас, добиваясь своих целей... Стронг мне внушил, что он мой лучший друг и советчик, и только потом, постепенно, стал мне “открывать глаза”.
— Рамман, Гальдор не для нас! Здесь ты станешь никем, растеряешь всю Силу, и будешь жить только подачками Видара. Он никогда не позволит тебе стать преемником! Он понимает: ты слишком умен для него... А в Фироде тебя ждет успех, поклонение, власть и богатство. Мы сможем себе подчинить очень многих. Пробьет час, когда мы с тобой отомстим “Службе Магии”!
Не было дня, чтобы Стронг не пытался внушить мне желанную мысль, согревавшую душу. Мне льстило, что он доверяет мне. Больше всего подкупало, что маг не пытался воздействовать чарами.
— Я уважаю тебя, Рамман. Равный не станет ломать волю равного... Но тебе нужно решить, с кем ты! Сделай свой выбор, — однажды сказал мне Стронг. — Ты меня спас. Теперь я здоров, и я хочу возвратиться в Фирод. Ты со мной?
— Я не знаю, — ответил я Стронгу.
Картины, которые он рисовал, были много желаннее, чем путь Хранителя. Стронг доказал мне свою дружбу, и он оценил меня лучше, вернее, чем Видар. Я верил ему, но...
Пытаясь понять, что же мне не дает безоглядно пойти вслед за Стронгом, я думал, что это мой тайный страх, с детства внушенный Наставником. Я всегда знал: они, колдуны Черных сект, вероломны и очень опасны.