— Будьте вы прокляты! Все! — повторял я, не в силах смириться с открытием.
Я проклинал Мастеров, обещавших мне власть и бессмертие, а потом ловко отнявших их. Я ненавидел Хранителя, что забрал жалкий шанс жить чужой Силой, отнятой у магов. Мечтал отыграться на Норте, мальчишке, пришедшем из леса в дом-холм и занявшем мое место... А еще я проклинал Стронга-Седда, обманом завлекшего в мерзкую секту, которую мне приходилось тащить, чтобы выжить!
-4-
Из всей секты я мог терпеть лишь Вирату. Вирата казалась неглупой и знавшей свое настоящее место. В Фироде она постаралась создать мне нормальную жизнь. Она мало могла дать, но я знал: пока она рядом, в пещере всегда будет чисто и мне не придется раздумывать, что надеть, где взять еду. Поначалу я думал, что это ловушка, обманный ход с целью меня провести, но Вирата, похоже, ценила меня по достоинству. За год я так к ней привык, что не мыслил, как смог бы прожить без ее непрестанных забот.
Я был мягок и вежлив с Виратой, поскольку общаться с ней было приятнее, чем с остальными. Мне нравилось, как она выглядит, как одевается, как говорит. И к тому же я помнил: прислуга должна любить Мастера так, чтобы ради него быть способной пожертвовать всем.
Я не знал, когда в первый раз понял, чего она хочет. (Вирата держалась достаточно скромно.) Попробуй она повести себя так, как красавица из подземелья, и я бы отверг ее, но эта ведьма умела не быть навязчивой... И пришел день, когда я, не надеясь на лучшую жизнь, снизошел до нее. Любопытство, желание знать, что толкает мужчин в этот омут страстей, привели меня к ней. Я знал, что не влюблен, но сошелся с Виратой...
Я думал, она будет счастлива, но она восприняла нашу связь совершенно спокойно, как будто давно знала: так и должно быть. И это унизило. Я устыдился порыва, толкнувшего к ней, но потом примирился с нежданной любовницей. Связь развлекала, внося что-то новое в серую жизнь.
Я не сравнивал эту игру с чувством к Лее. Влечение к ведьме казалось лишь тенью влюбленности в Жрицу. Ведь Лея была равной мне, а Вирата всего лишь служанкой. Достаточно умной, опрятной, заботливой. Даже красивой. И я примирился. Я даже стал думать, что это не самая худшая ведьма, с которой могла бы свести меня жизнь.
Глава 10.
-1-
— Рамман, скоро ты станешь отцом...
Я сначала не понял, потом не поверил Вирате. (Уж слишком обычно сказала она мне об этом.) Я думал, что это дурацкая шутка, однако усмешка Вираты сказала: она не лгала.
— Я не думал, что женщина вроде тебя уподобится самке крольчихи, — ответил я ей.
Я считал, что Вирата поймет, что младенец не нужен мне. (Ведьмы прекрасно умеют вытравливать плод.) Но уже через несколько месяцев я уяснил, что она не желает меня слушать, и ужаснулся. Ребенок был самым вещественным знаком того, как я пал.
— Сын, рожденный от ведьмы! Обычным, физическим способом! — с ужасом думал я. (Эта мысль стала кошмаром.)
Вирата же, словно решив, что теперь я не денусь уже никуда, позабыла ту пропасть, что нас разделяла, и целыми днями торчала в пещере.
Я мог бы стерпеть ее общество, будь она прежней Виратой: спокойной, циничной, немного насмешливой, в меру игривой хорошенькой женщиной. Но ее тело уже безобразно раздулось, на коже лица проступили какие-то пятна... А главное, ведьма забыла, как нужно вести себя, стала капризной, плаксивой и вздорной. Ее настоящая суть, так заботливо скрытая раньше фальшивою маской рассудка, раскрылась теперь в полной мере... Но я все терпел, потому что мне некуда было идти!
Когда этот младенец явился на свет, ведьма словно лишилась рассудка, и я не знал, как быть. Бессильный червяк, не способный пока даже сдвинуться с места, был мне отвратителен. (Дети из колб в мастерской Творца были совсем не такими.) Когда я смотрел, как Вирата его кормит, мне было тошно... А хуже всего было то, что в ублюдке жила Сила!
Я не рискнул бы так сделать, будь ведьма чуть-чуть поумнее. Вирата должна была просто уйти с этим выродком и не тревожить меня, но ей было приятно меня доводить. Писк младенца и груды пеленок сводили с ума...
— Забирай его и убирайся! — велел я ей в первый же день, и она закатила мне дикую сцену.
— Тогда уйду я! — устав слушать, ответил я ей, и в ответ раздалось:
— Убирайся, куда пожелаешь!
Она знала, что говорит, я не мог уйти. Кроме пещеры, мне было негде укрыться. Вирата же, словно почувствовав власть надо мной, продолжала меня унижать. Она больше уже не пыталась наладить мой быт, посвящая все время уродцу в пеленках. Когда я решил вразумить ее, вновь разразился скандал. Я не мог больше слушать визг и дал ей пару пощечин. Она не одумалась.