Я не солгал горбуну. Я готов был открыть ему все, что когда-то умел, и хотел одного: просто выжить, любой ценой.
-3-
Фраммер поверил мне. Он запретил остальным убивать меня, но и признать равным не пожелал. Меня заперли в дальней пещере, где было множество крупных пластин из не то обожженной, не то пересушенной глины, покрытых сотнями знаков. (Я в первый раз видел такие.) Мастера никогда бы не сделали этого, так как они понимали: любой язык можно понять. Десять лет или сотня — без разницы для долгожителя, а незнакомая магия очень опасна. Но Фраммер читал по складам на родном языке и представить не мог, что я буду умнее него!
Поселившись в пещере, я начал учить недоумка простейшим вещам. Он не мог рассчитать, сколько Силы разумно вложить в заклинание или магический знак, иногда осушая до дна свой исток и лишаясь сознания. Я показал, как использовать минимум, а достигать своей цели намного быстрее. Я так же открыл ему часть боевых практик Скерлинга.
Я понимал, что я жив, пока нужен, и был осторожен. Уча горбуна, я старался внушить: овладение Силой — процесс очень долгий и сложный, а сам лихорадочно ждал, когда снова верну свою Мощь и разделаюсь с ними. А время текло и текло...
-4-
Колдун начал мне верить. О том, чтобы я стал обычной жертвой для Лайцерфа, речь уже больше не шла. Фраммер стал допускать меня к многим обрядам, творимым в пещерах. Хотя я сам в них не участвовал, но часто мог подсказать, как из мерзкой толпы низших духов Коры выбрать тех, кого проще всего укротить. И пришел час, когда я рискнул попросить разрешение расшифровать плиты, чтобы пополнить запас своих Знаний. Я очень боялся, что Фраммер поймет, как я жажду понять язык херписов, и заподозрит неладное. Но горбун был слишком глуп, чтобы сразу почуять ловушку. Он мне разрешил.
Когда я, взяв пергамент, списал на него все значки, разделив их на группы, я понял, что это совсем не иероглифы, как показалось сначала, а некий простой алфавит. Сделав это открытие, я испытал вспышку радости. Ведь куда проще иметь дело с четкой системой букв, чем с незнакомыми знаками, где закорючка на сложном рисунке способна менять смысл целого текста. Однако я рано поздравил себя. Понять текст, не имея аналога ни на одном языке из тех, что я учил, невозможно!
Я несколько лет разбирал кучи старых таблиц, пока вдруг не наткнулся на семь плиток глины. Одна сторона их была разрисована теми же знаками, что остальные, а вот на другой... Я достаточно слабо знал древний язык Земель. (Мы изучали его, говоря о Гальдоре.) Но вспомнить я кое-что смог. Разобрав куски текста, я начал сличать их с рисунками, очень надеясь, что это поможет. Года шли и шли...
Я давно ощущал, что старею. Я видел, как резко меняется облик пятерки поклонников Лайцерфа. Из нас один только Фраммер пока оставался таким, каким я его помнил, и это пугало. Не раз размышляя о том, что со мной стало, я полагал, что проклятье Вираты лишило меня Силы и унесло с собой молодость. Но я не мог примириться, я верил, что я одолею его.
-5-
Язык херписов был мной усвоен неплохо. Я смог обнаружить старинный текст, где говорилось о многих сокровищах, скрытых в далеких пещерах. Я тайно проверил их все, обнаружив такие богатства, которые людям не снились. Часть этих сокровищ я честно отдал колдунам, о других умолчал, понимая, что камни еще пригодятся. Открытие мне помогло, Фраммер стал относиться ко мне лучше, чем поначалу.
Потом я наткнулся на серию странных рисунков.
— Гимнастика херписов? Или приемы каких-то особенных битв? — думал я, разбирая таблицы на плитах.
Поняв старый текст, я не сразу поверил, что правильно все перевел. Упражнения были должны повернуть время вспять, возвратить юность и пробудить Силу в тех, кто утратил ее! Прежде, чем начинать, я подробно исследовал эти пластины, стремясь убедиться, что не упустил ничего. Ведь любая небрежность способна не только сгубить весь эффект от занятий, но и погубить Наделенного. Я помнил: смена энергии тела, к которой ведут упражнения, очень опасна!
Желая избегнуть ненужных вопросов, я все рассказал колдуну, предложив испытать этот цикл на самом себе.
— Это мой выбор, — сказал я ему, как когда-то Хранителю. — Риску подвергнусь я сам, тебе это ничем не грозит. Если практики ящеров будут губительны, значит, на то была воля Судьбы. — (Говорить о Святом я не мог, а ссылаться на Лайцерфа мне не хотелось.) — Но если я вдруг обрету что-то ценное, то, как всегда, поделюсь с тобой. Ты тоже сможет использовать Знание херписов, Фраммер!