Я отвез его в дальний поселок Гокстеда и сдал первой встречной крестьянке, имевшей младенца, который сосал грудь. Ухоженный дом, огород с кучей ровненьких грядок и пять ее старших детей вызывали доверие.
— Этот ребенок рожден в результате насилия над одной девушкой. Она из важной семьи. Ее отец, не желая огласки, велел мне спрятать младенца, — сказал я крестьянке. — Они будут щедро платить вам, пока не найдут благовидный предлог забрать мальчика в город. Хотя молодая мамаша не хочет и слышать о нем, дед надеется, что они смогут помочь малышу.
Я использовал эту легенду, поскольку не знал, каким вырастет крупный гомункул. Она объяснила бы многие странности “ящера”.
— А как зовут малыша? — вдруг спросила крестьянка.
Я даже опешил. Пока я придумывал глупую сказочку, я позабыл выбрать имя. Для сгустка из колбы оно было лишним. Потом он был звероящером, херписом и существом. “Его имя должно быть привычным и звучным, — мелькнуло в мозгу. — И оно не должно быть похожим на имена колдунов.
— Как зовут малыша? — повторила крестьянка.
И я ей назвал совершенно обычное имя, которое часто встречалось в Гокстеде:
— Берольд.
Глава 14.
-1-
Возвращаясь назад, я едва не столкнулся с ним, но интуиция не подвела. Прежде чем я увидел фигуру, одетую в серый большой балахон и почувствовал, что в скалах кто-то чужой, я поставил одну из Защит, “невидимку”.
Сначала я думал, что это один из Подручных, явившихся к скалам по вызову местных. (Хотя я в последнее время ничем не вредил людям, кто-то мог вызвать его для борьбы с мелкой нечистью, что покидала Кору после шабашей.) Но темный диск на шнурке, сжатый твердой рукой незнакомца, открыл правду: в Гокстед пришел Истребитель, который искал вход в пещеры. Зачем? Я не знал.
— Может, “Служба” схватила кого-то из секты, и он рассказал про убежище, где я скрываюсь? — ожгла, как удар хлыста, страшная мысль.
За прошедшие годы, среди колдунов, я утратил способность сражаться с противником-магом.
— Сойтись в поединке с врагом-Истребителем — верная смерть! — лихорадочно думал я, не представляя, что делать и куда бежать. (“Невидимка” могла ослабеть в любой миг и раскрыть меня.)
Темный диск вдруг шелохнулся в руке Истребителя, резко накренился и повел к щели в скале, за которой скрывался проход внутрь пещер.
— Если он попадет в коридор, он найдет и алтарь, и рисунки, и груды таблиц... А потом обнаружит гомункулов-слуг и пещеру, в которой я вырастил их. И тогда он обшарит здесь все! Он разыщет меня и убьет...
Эти мысли неслись как стремительный бурный поток, разбивающий все, не дающий пловцу передышки. Но я ведь не даром так долго корпел над таблицами херписов!
Я не пошел внутрь скал, я поднялся наверх. Я протиснулся в узкий проход, позволявший проникнуть в одну из пещер, не имеющих выхода внутрь. Гора крупных обломков внутри помогла заложить этот лаз. Человек или зверь не сумел бы проникнуть ко мне. Истребитель нашел бы меня через диск, если бы я сидел и дрожал, ожидая его. Но старинная практика херписов мне позволяла, войдя в транс, замедлить процессы в моем теле и погрузиться в сон, сходный со смертью. В таком состоянии он, Истребитель, не смог бы почуять меня.
— На какой срок мне нужно остаться бесчувственным трупом? На месяц? На три? — пронеслось в голове.
Я не знал, но тянуть, дожидаясь прихода врага, было страшно. Я начал читать заклинание Мертвого кокона и погрузился во тьму...
-2-
Я не помню, как долго блуждал между жизнью и смертью, что именно видел, но только, очнувшись, не мог очень долго прийти в себя. Я позабыл, кто я, как я попал сюда и для чего. Мои ногти теперь отрасли, закрутившись в спирали, а волосы и борода покрывали меня до колен... Когда я, обломав эти мерзкие когти, разгреб проход, то поначалу едва не ослеп от лучей солнца.
Память потом прояснилась, я вспомнил, кем был и зачем я скрывался. Вернувшись в пещеры спустя семь лет, я не нашел там гомункулов, созданных мной. (Истребитель убил их.) Он так же сломал все, что смог, но до тайной пещеры, где я создал сеть, он пройти не сумел.
За год я вновь вернул себе часть Силы с помощью практик, нашел всех, кто раньше служил мне и создал несколько новых гомункулов-трусов для службы, которых отдал колдунам. О Берольде я все это время старался не думать.
— Скорее всего, он потерян. А может, погиб. Кому нужно держать при себе сопляка, за которого больше не платят? — внушал я себе, вспоминая о нем.
Я не знал, что с ним стало. Не знал, хочу или боюсь вновь увидеть его. Но однажды я взял кошелек с серебром и поехал в деревню, где я его бросил.