-4-
Когда Берольду исполнилось тринадцать лет, я заметил, что он привез в скалы какую-то книжицу. Я бы, наверно, не стал и смотреть на нее, если бы звероящер не прятал так тщательно эти листы.
— А вдруг херпис сумел раздобыть сборник редких магических практик, неведомых мне? — поневоле подумал я, видя, как он, вздрогнув, в пятый раз прячет книжонку.
Я мог бы потребовать книгу, однако не стал. Злобный взгляд странно выпуклых глаз подсказал, что мальчишка способен ослушаться, а мне совсем не хотелось использовать плеть, не поняв, чем он может ответить. Однажды Берольд, неизвестно откуда узнав прием Пут, попытался его применить. Я достойно его наказал. Звероящер потом выл почти целый день, умоляя простить его.
Вечером, зная, что херпис в пещере Камней, я вошел в его комнату. Книжка была под подушкой. Вообще-то я чувствовал, что это должен быть или дешевый набор заклинаний для тех, кто не смыслит в волшбе, или яркий альбомчик похабных рисунков, которых полно на лотках у торговцев подобным товаром.
Однако, взглянув на обложку, я был ошарашен. Смазливое личико с глупой улыбкой и кучей блестящих кудряшек, умильно взиравшее с яркой обложки, и жуткая морда с клыками сказали, что в книжке одна из слюнявых историй, которые так популярны среди дураков. Не умея понять, для чего им дана эта жизнь, не имея возможности думать о чем-то другом, кроме хлеба и жалких грошей, эти люди, читая подобную дрянь, отключаются от своих бед. Они искренне верят всему, что написано в пестрых книжонках.
— Вот «это» читает Берольд? — изумленно подумал я. (Мне было трудно представить, что херпис, в котором есть Сила, способен увлечься лубком.)
Завитые блестящие буквы обложки, покрытые слоем сусального золота, броско гласили: “Монстр и Херувимчик. История редкой любви.” Я не стал читать сказку, я лишь просмотрел часть листов.
Рассказ о “беззаветной и редкий любви Херувимчика к доброму Монстру” был попросту глуп. Меня чуть не стошнило от приторной смеси соплей и слащавых сентенций.
— Мой ящер читает такой бред? Несчастный Берольд... Эта кара похуже моей плети, — вдруг пронеслось в голове, когда я убирал глупый опус на прежнее место.
-4-
Однако чем дольше я думал над мерзкой книжонкой, тем больше испытывал гнев. Что-то в сказке задело меня, оскорбив в лучших чувствах. Будь книжка о том, как девица, которую за красоту стали звать Херувимчиком, встретив чудовище, вдруг испытала прилив мощной страсти к уроду, который сумел пробудить в ней дремавший инстинкт, я бы понял. Я сам, встретив херпу, как будто лишился рассудка. Потом я не мог вспоминать нашу краткую связь, не почувствовав, что я противен себе самому, но когда-то я все же желал эту мерзкую тварь в чешуе!
Любви нет, есть лишь голый инстинкт, иногда подчиняющий разум. Попытка украсить животное чувство гирляндами пошлых цветов-слов, скрывающих суть, показалась бы жалкой, не будь идиотов, считавших, что так и должно быть. При мысли, что мой звероящер действительно верит в возможность подобной истории, я испытал прилив бешенства.
— Потратить столько лет на того, кто способен купиться на жалкую сказку? — твердил я себе, чтобы как-то суметь оправдать алогичную вспышку. — С такими задатками херпис легко станет жертвой любой девки... Он позабудет, зачем я его создал, чтобы остаться с той, в ком он увидит лицо Херувимчика... Именно это и бесит меня! Да, конечно же, это...
Однако слова не могли передать чувство, что я испытывал. Разум давал объяснение гневу, но что-то внутри продолжало жечь странно-холодным огнем. Я хотел одного: изорвать в клочья эту книжонку, взять плеть и отделать гомункула так, чтобы херпис забыл обо всем...
Но я знал, что подобным поступком усилил бы веру Берольда в историю Монстра. Гомункул, увидев мой гнев, еще больше бы начал цепляться за мерзкую сказку. Берольд был неглуп, он уже понимал: только то, что действительно важно, способно будить во мне сильные чувства. Открыв звероящеру, как я задет, я его подтолкнул бы уверовать в то, что история Монстра правдива. И я усмирил гнев, заставил себя побороть ярость, переполнявшую душу.
-5-
Взяв книжку, я пошел в пещеру Камней. Ящер был там. Увидев, что я несу, он подобрался.
— Чудесная сказка, не так ли? — с издевкой спросил я его.
Звероящер молчал. Было видно, что он готов броситься, но не решается.
— А почему из всех сказок ты выбрал ее? Тебе нравится Монстр? Ты считаешь, что вы с ним похожи? Ты ждешь Херувимчика, чтобы стать Принцем? — продолжил я.
Херпис рванулся вперед и попробовал выхватить книжку, но я, ожидая какой-нибудь выходки, сразу поставил Барьер. Берольд, въехав в него, отлетел и упал. Я не трогал его, но мне было приятно увидеть, что ящер, упав, прикусил губу так, что пошла кровь.