Эта легенда казалась вполне подходящей. Конечно, не слишком приятно возиться с капризной девчонкой, но цель того стоила.
— Кровь! Кровь Хранителя и Наделенного, слитая в новом гомункуле! — вновь повторял я себе, задыхаясь от странного трепета.
-4-
— В час, когда солнце коснется вершины разбитого дуба, который дети зовут Великаном, ты должен быть неподалеку. Увидев черноволосую всадницу в ярко-зеленом костюме и бархотке с брошью-кинжалом, ты сразу сотворишь заклинание Сна. Подождешь, пока девушка больше не сможет держаться в седле, и подъедешь. Ты должен ее привезти сюда, в скалы. И помни: она должна думать, что похититель — ты, а я твой пленник. Такой, как она.
— Да, Наставник, — ответил Берольд.
Когда ящер уехал, я пошел к зеркалу. (Оно служило для магии, а не для глупостей.) Я всегда был слишком худ, и теперь это было мне на руку. Тело менять не пришлось, черты тоже. Я изменил лишь само восприятие внешнего облика, сблизил его с человеческим. Мне показалось, что вышло неплохо. Слегка подводил только взгляд. Было трудно укрыть потаенную мудрость веков, отраженную в нем. Глаза честно внушали любому, что их обладатель — могучий маг. Но я добился иллюзии робости и простодушия. Когда Берольд привез пленницу, я был готов ее встретить достойно.
Глава 16.
-1-
Не думал, что буду писать это... За три недели надежды развеялись прахом. Девица, которую мне привезли, оказалась совсем не такой, как я думал... Но все по порядку!
Когда херпис мне сообщил, что она у себя, в дальней комнате, что я отвел для нее, я почувствовал, что сердце бьется быстрее.
— Ступай, ты свободен. Неделю ты можешь не появляться в пещерах, — сказал я Берольду.
— Совсем? — хмыкнул херпис. — А где мне прикажете жить?
Звероящер был прав. Приезжая ко мне, он всегда торчал здесь. (Праздник в замке Инджильда был первым выходом ящера в “свет” рядом с тайным убежищем.)
— Ладно, останься. В пещерах достаточно места. Но только не смей попадаться ей раньше того, как я сам позову тебя.
— Воля Наставника свята, — с почти неприкрытым сарказмом сказал звероящер, склонившись.
Развязный тон ящера, еле прикрытый ложною маской смирения, должен был мне подсказать, что с гомункулом что-то не так. Но я был слишком занят девчонкой и собственным планом, в котором она была главной фигурой. Я сделал вид, что я не вижу того, как Берольд распустился.
— Ступай, — повторил я ему.
Херпис вышел, а я стал ждать встречи с девчонкой.
-2-
Она спала долго. Я даже уже начал нервничать. Я приказал существам, что служили мне в этой пещере, поставить к постели поднос с едой, чтобы девчонка увидела, что она здесь не одна. Я полагал, что, проснувшись, Альдис станет искать, кто принес его, и очень скоро войдет ко мне. Я решил встретить ее знаком против видений, известным в любой деревушке. (Он ей подсказал бы, что я ее принял за дух и напуган не меньше нее.)
Сильный грохот, который донесся из комнаты Альдис, слегка испугал. Берольд, редко используя магию, мог вложить в Сон больше Силы, чем нужно, а это давало побочный эффект. (Человек, сохраняя достаточно ясный рассудок, не мог управлять своим телом.)
— Безмозглая тварь! — обругал я Берольда.
Я знал, что мой гнев не пройдет без следа. (Посыл был слишком мощным, он бил хуже плети.) Однако мне было неважно, как это воспримет Берольд, меня больше тревожила Альдис. И я не стал ждать. Я сам, первым, бросился к ней.
-3-
Узкий медный поднос был в углу, а осколки тарелок рассыпались по полу. Пятна и множество крупных потеков на стенке могли пояснить, как девица расправилась с первым моим подношением. Сама она, сжав в руке то, что некогда было хрустальным графином, стояла в углу.
— Подойди-подойди! Будешь знать, с кем связался! — взбешенно сверкая глазами, шипела она.
Было трудно представить, что дочка Хранителя может себя повести как скандальная ведьма, но Альдис держалась именно так.
— Ну, иди сюда! Ты! Похититель!
Я явственно видел пылающий бешенством взгляд, развалившийся узел пронзительно-черных волос и кирпичный румянец на смуглых щеках. Ее визг резал слух, а активность держалась на низших инстинктах. Я чувствовал бешенство, страх, кучу грязных догадок, банальных в своей простоте, и отчаянье на той бессмысленной грани, когда безразлично, что будет потом. Словом, эта девчонка была тошнотворно обычной. Такой же, как те ведьмы, что порождали созданья без разума. Я, глядя ей в лицо, вдруг ощутил, что во мне, не родившись, уже что-то умерло. Я повернулся и вышел из комнаты.