Клир ничего не ответил. Однако уже через несколько дней в дом пришла... Альдис? Я не мог в этом поклясться. Ей было шестнадцать. Она была очень высокой и смуглой. Она знала Гокстед. Но ей не хотелось со мной говорить о своем прошлом. Девушка словно бы и соглашалась со мной, когда я начинал вспоминать о поместье, в котором она жила, и словно не понимала, о чем речь.
— Поймите, моя настоящая жизнь началась только в Лонгрофте, в новой семье, — говорила она, называя семьей секту клиров.
Любую беседу она почти сразу сводила на новую веру и праведность секты.
— Она? Не она? — безнадежно гадал я, не в силах прочесть мысли девушки. (Клиры не знали Защит, но их разум был плотно закрыт от меня непонятной завесой.)
Не в силах понять, кто она, я решился пойти на собор, чтобы дать Альдис знак моей веры. Я думал, что после собора смогу убедить ее вместе со мной возвратиться в Гокстед “ обращать души в праведность”. (Формула клиров мучительно резала слух, нарушая все правила грамотной речи, однако идея как будто понравилась девушке.) Я полагал, что смогу сберечь Силу, закрывшись от клиров.
В назначенный день я явился на место собора. Я думал, что дом будет если не новым, то все же большим и богатым. Дощатые стены, земляной, прочно утоптанный пол, деревянные лавки смутили.
— Мирские богатства не ценятся клирами, — мягко сказала мне девушка.
Я усмехнулся, припомнив, кто был в этой секте. (Финнер говорил, что к ним ходят известные люди, владевшие многими землями.)
В зале уже собрались очень многие. (Я не знал, кто эти люди.) Рассевшись на скамьях, они равнодушно смотрели в пол, словно не видя друг друга.
— Они не знакомы? — спросил я у девушки.
— Нет. Просто мы до молебна стремимся молчать, опасаясь нарушить Покров, распростертый Святым над его домом.
— Что будет после молебна?
— Беседа со Старшим о темных местах Святой Книги. Потом отчет Братьев о том, что они сотворили во имя Святого.
— Когда ты представишь меня своим Братьям?
— Зачем? — удивленно спросила меня Альдис. — Ведь представляют лишь тех, кто окреп в нашей вере настолько, что хочет пройти Посвящение.
Эти слова показались залогом моей безопасности. Я не хотел становиться одним из них, я хотел лишь увезти Альдис в Скалы.
На центр жалкой комнаты вышел мужчина. Все встали. Взяв в руки какую-то книгу, он начал читать нараспев. Остальные за ним повторяли. И, глядя на них, я вдруг вспомнил про пестреньких птиц у Финнера.
— Они повторяют за мной почти все, — сказал он мне, решив показать как-то ночью свой замок. (Собрание клиров напомнило стаю из клетки.)
Я вскоре устал. Хрипловатый хор был монотонным и нудным. Он мог усыпить. Он не нес ни крупицы магической Силы. Когда он умолк, я не сразу сумел понять, что я здесь делаю и как попал на собор. Я не чувствовал, что изменился. Я был прежним.
Вторая часть была хуже, чем первая, но я сумел продержаться. Финал походил на отчет о работе гонцов: где бывали, кому передали и что принесли.
— И Финнер полагает, что эти зануды опасны? — с трудом подавив подступавший зевок, вновь подумал я.
Когда собор завершился, я даже не сразу поверил.
-4-
Мы с девушкой вышли из дома. Я так устал от тягомотных речей, что не слишком хотел говорить.
— Как я рада, сестра Марион, вновь увидеть вас и убедиться, что вы с нами, — вдруг прозвучал рядом чей-то размеренный голос, заставив меня обернуться.
— Святой не покинет того, кто идет к нему, — тихо ответила Альдис, потупив глаза.
“Марион?” — это имя заставило вздрогнуть.
— Сестра, — обратился я к той, кого мне представляли как Альдис. — Я вижу, эта достойная женщина, что обратилась к вам, и помогла вам найти вашу веру? Позвольте мне с ней побеседовать, чтобы познать глубину ее мудрости.
Я ожидал, что моя просьба будет отвергнута, но Марион-Альдис, кротко кивнув, отошла.
Я умел разговаривать. Делая вид, что меня занимает сама вера клиров, я смог навести разговор на мою “проводницу на трудной стезе правды.”
— Да, Марион лишь недавно прошла Посвящение. Она из Гокстеда. Имя? Нет, мы не меняем имен, данных нам от рождения.
-5-
— Ты Марион! — гневно бросил я девушке в этот же день. — Ты лгала мне, когда называла себя Альдис!
Я ожидал, что девица хотя бы смутится, однако она улыбнулась, потупив взгляд.
— Разве Святому так важно, кто именно сможет пролить свет в заблудшую душу? Ведь имя — лишь звук, не несущий в себе ничего кроме пошлой людской суеты.