Глава 1.
Берольд.
(Продолжение записей Раммана.)
Не исполнил приказ...
Я не знал, что ты все записал, Рамман! А ты не думал, что я найду эти листы между старых книг. Я, звероящер, которого ты породил, повинуясь капризу. Которого ты сотворил ради прихоти и не желал признать сыном, стыдясь его матери.
Херпа... Я знал, я предчувствовал что-то подобное, но я не думал, что мы с тобой так тесно связаны... Впрочем, чего ожидать от того, кто посмел придушить того малого, точно котенка...
Сейчас, прочитав твои записи, я понимаю, чего избежал. Ты и вправду был милостив. Ты сохранил мою жизнь, дав мне ценный урок: выживает лишь тот, кто способен пройти по костям, разрывая соперников, рвущихся к власти, богатству и радостям плоти. Лишь только вгрызаясь им в горло, ты сможешь достичь нужной цели... Никто не дает ничего! Если хочешь — бери, отшвырнув шелуху глупых догм, позволяющих сильным легко управлять большим стадом покорных и глупых рабов.
Я бы мог не понять это, будь ты ко мне снисходителен. Я мог купиться на ласку, уверовать, что кроме собственной прихоти есть некий высший закон, позволяющий жить по-иному. Но ты сделал все, чтобы эти иллюзии были разбиты. Ты знал, как тебе поступать!
Сотворить звероящера и швырнуть в мир, чтобы люди ему помогли осознать, кто он есть... Наблюдать за той травлей, которую они устроят тому, кто на них не похож, и злорадствовать...
— Ящер... Чудовище... Выродок....
Эти слова я услышал еще до того, как успел осознать, кто я, и как попал в этот мир. Ты хотел, чтобы я был таким, и добился поставленной цели.
Вовек не забуду, как ты, осознав, что лишился всего, попытался воззвать к моим чувствам:
— Берольд, я ведь дал тебе жизнь! Я тебя создал! Ты — Наделенный, а значит, не можешь восстать на Наставника!
— Я Наделенный? — спросил я тебя, ощущая мучительно-сладкую дрожь предвкушаемой мести. — Нет, Рамман, я лишь звероящер. Я херпис. А херпис жесток и злопамятен... Вспомни! Когда ты младенцем послал меня к той суеверной крестьянке, ты знал, что случится со мной!
Отсылая меня, ты не мог не понять, что во мне скрыто «нечто». Ты чувствовал, что я не слишком похож на обычных младенцев и вызову страх у людей.
-1-
Не умея еще говорить и ходить, я уже ощущал неприязнь окружающих, видел охранные знаки от сглаза, от нечисти, что они делали, встретив меня. Я не мог понять, чем раздражаю их.
Мой внешний облик был точно таким, как у всех малышей, но меня избегали и дети, и взрослые. Тайный инстинкт говорил им, что я отличаюсь от них. А я в детстве готов был на все, чтобы только мальчишки признали меня. Я готов был терпеть их насмешки и даже побои за право быть рядом. Пусть самым последним, но все же одним из ватаги, что весело носится через деревню...
— Подменыш! — кричали они мне в лицо, повторяя за взрослыми то, что услышали.
А я не знал, что я херпис, и долго пытался понять, почему они так называют меня, почему убегают, едва я пытаюсь приблизиться.
— Вроде бы и не урод, а ведь гадок, — не раз слышал я от больших.
Но, с упорством слепца, не способного видеть то, что происходит вокруг, я таскался за всеми детьми, ожидая, когда кто-то вдруг пожелает назвать меня другом...
-2-
Прозрение было достаточно страшным. Мальчишки, устав от того, что я вечно к ним лезу, решили меня проучить. Сделав вид, что согласны играть со мной, дети позвали меня в лес...
Их было там пятеро. Пятеро старших ребят, к младшим братьям которых я вечно пытался пристроиться во время игр.
— Ты, подменыш! Тебе сколько раз повторять, погань, что твое место в хлеву, среди грязных свиней? — начал их предводитель. — Не смей приближаться к нам, ясно? К нам, к людям!
— Но я... Я такой же, как вы... — (Почему-то я думал, что эти слова убедят его.)
— Что?!
— Чего он там проблеял? — спросил кто-то.
— Этот подменыш считает, что он человек, — усмехнулся вожак. — Погань ждет свою долю любви!
Я не понял, когда он взмахнул рукой, только почувствовал хлесткий ожог от пощечины. Если бы он сжал кулак, то сломал бы мне нос, а так только разбил губу. Я отшатнулся и рухнул на землю. (Подножка была очень точной.)
Они бы могли изувечить меня, но не сделали этого, следуя правилам, принятым между мальчишками. Бил меня только вожак.
— Повторяй: “Мое место со свиньями, так как я жалкий подменыш! Я погань! Я мразь! Я клянусь, что не буду лезть к тем, кто порядочней, лучше меня!” Повторяй, скот!
Не помню, что было ужаснее: боль или чувство того унижения, что я испытывал.
— Что я вам сделал? За что?
— Повторяй за мной...