Поняв, что Орбекка не в силах понять тебя, ты разозлился так сильно, что начал кричать. Она тоже не стала молчать. Ваша ругань могла позабавить любого. До Орби никто не смел так говорить с тобой. Ты мог ее осадить, но не смел, боясь этим раскрыть ей свою настоящую суть. Когда ты, не стерпев ее бурных нападок, ушел, я почувствовал всплеск неожиданной радости.
Орби не знала, что я рядом. Когда она пошла к выходу, чтобы вернуться в пещеру, которую ты ей отвел, мы едва не столкнулись. Она не ждала этой встречи и очень смутилась.
— Прости, я совсем не хотел испугать тебя, — начал я. — Ты так красива, что я обезумел. Но я не хочу причинить тебе вред. Я прогнал тебя, так как почувствовал, что не могу совладать с собой. Но я хочу тебя видеть. Мне нужно, чтобы ты была рядом.
Сначала она не поверила, а потом я ощутил неожиданный всплеск теплоты. Он щекочущей легкой волной заливал тело, в нем растворялись сомнения, страхи, стыд... Орби, наверно, считала, что это любовь, я назвал бы его расслаблением. Она не знала, что я могу чувствовать все, что творится с ней. А я вдруг понял, что я не хочу отпугнуть эту теплую радость, пришедшую к нам непонятно откуда.
— Пойдем к тебе, — тихо сказал я ей.
Орби согласно кивнула.
-11-
Мы пробыли вместе весь день. Если кто-то сказал бы мне, что я способен возиться с девчонкой, он бы хорошо насмешил меня. Этот денек мог войти эпизодом в любую из сказок, которыми я увлекался когда-то.
Орбекка сидела со мной рядом, я обнимал ее и целовал в лоб, в глаза, в губы... Очень легко, осторожно и бережно. Так, как хотела она. Я легко мог угадывать эти фантазии. Раньше подобные «сладкие сцены» бесили меня, а теперь я боялся разрушить то чувство, в котором купалась Орбекка. Оно волновало меня очень сильно, намного сильнее привычных физических ласк. Ей хотелось услышать о том, как она хороша, и я ей говорил:
— Твоя кожа как гладкое золото... Волосы как черный шелк... А глаза как бездонные омуты...
Этот банальный набор комплиментов мог бы насмешить очень многих, но мне вправду нравилось так говорить, а ей слушать.
Когда я ушел от нее, то, припомнив, чем мы занимались, решил, что рехнулся.
— А впрочем, какая мне разница, как получать удовольствие? То, что она мне дает, много лучше всего, что я раньше испытывал. Значит, спешить ни к чему...
Я знал, что не люблю Орби, что я пытаюсь лишь скрасить свою жизнь в пещерах, однако испытывал странное чувство тревоги. То, что мне слегка приоткрылось, смущало. Оно угрожало разрушить привычные взгляды на жизнь и на то место, что уготовано в ней звероящеру...
-12-
Я не ошибся, подумав, что Орби страстная девушка. Сентиментальная сцена была только данью испугу и чувству обиды, которое несколько дней пожирало ее душу. Вскоре Орбекка настолько доверилась мне, что я мог делать с ней что мне угодно. Ее занимало все, что может дать тело. Смесь любопытства и страсти совсем покорила меня, а короткие вспышки стыдливости лишь придавали пикантность ее ласкам. И если Орби еще оставалась физически девушкой, то потому лишь, что я не хотел растоптать ее чувство. Я помнил, как сильно меня ненавидели те, с кем я спал, как они проклинали меня. Мысль о том, что Орбекка почувствует то же, что и эти женщины, просто пугала. Я знал, что она не похожа на них, но спешить не хотел. Я предчувствовал, что очень скоро придет час, когда Орби попросит сама взять ее. До конца... И я сделаю это.
Однажды, среди наших «игр», Орби мне задала вопрос:
—Ты на мне женишься?
Он поразил меня. Мысль, что Орбекка захочет остаться со мной навсегда, была дикой, однако я сразу ответил:
— Конечно, женюсь.
Я знал, что я солгал. Я не раз бывал в храмах Святого, но только как зритель обрядов, подальше от алтаря. Мне было нельзя принимать в них участие. Ты, Рамман, смог мне внушить, что включившись в обряд, я мгновенно открою всем, кто я такой. «И пойдешь на костер!» — добавлял ты. Я верил тебе, потому что я видел не раз, как казнили в Лонгрофте волшебников.
Но после этих слов Орби я неожиданно понял, что было бы слишком жестоко ее подарить тебе. В Лонгрофте многие люди содержат любовниц. Они покупают для них дома и лошадей, дорогие кареты, наряды. Хотя один из указов Властителя и запрещает их допускать ко Двору, его можно легко обойти.
Я не видел причин, по которым Орбекка способна отвергнуть такую жизнь. Она совсем не ханжа и сумеет понять, что куда лучше ей оказаться в столице, чем в жалкой провинции. Что лучше ей наряжаться в алмазы, чем грустно считать, что еще из фамильных уборов прабабки придется продать, чтобы как-то восполнить потери от засухи, выжегшей весь урожай в ее скромном поместье.