Подчас мне достаточно было пустить слух, что я взял такую-то, чтобы жених испарился, не слушая клятв, что все это лишь грязные сплетни. Бывало и так: кое-кто предлагал свою цыпочку сам, чтобы выклянчить должность, поместье и деньги. Смешно сказать, но в самой грязной таверне я мог получить в морду от мужика, чью подружку облапал, а вот при Дворе...
— Есть хотя бы один, кто обиделся? Кто хочет драться и мстить? — с неприкрытой издевкой бросал я мужчинам. Без толку.
А сами невесты? Жалел ли я их, этих девочек? Нет. Они были как стадо безмозглых овец. Я внушал им панический ужас, однако пока ни одна не посмела себя защитить. Мысль о том, что им можно схватить со стола драгоценную вазу и треснуть ей так, чтобы я позабыл, кто я и зачем шел, им казалась чудовищной. Роль жертвы злобного Ящера (я сам пустил это прозвище) нравилась куколкам больше, чем явный конфликт.
Первое время я ждал, что одна из «игрушек», придя во второй раз, захватит кинжал. Потом понял, что зря. А забавней всего было то, что, по-прежнему громко рыдая и делая вид, что противятся, многие девочки стали просить «возмещения» в виде доступных благ. И, ненавидя меня, полагая, что я искалечил им жизнь, брали все, что положено: от перстенька до поместья.
И пришел день, когда я понял: «игры» набили оскомину. Мне стало тошно. Я просто физически чуял отвратную смесь чувств любого, кто мне попадался: тщеславие, зависть и страх под фальшивою маской сердечности. И ощущение странной брезгливости. Но я привык. Времена, когда я безуспешно искал понимания, сгинули. Ящер обрел власть и больше уже не нуждался в нем.
Глава 4.
-1-
Мысль сотворить Наделенного я отверг сразу же, Рамман. Соперник из колбы мне был совершенно не нужен, и я не позволил тебе отыскать подходящий объект. Я давно научился обманывать твой неусыпный надзор, обретенный посредством Слияния. Пару раз я встречал тех, в ком могла быть искра Силы, скрытая мощным пластом блоков. Я постарался убрать их подальше и от тебя, и от скал. Ты даже не понял, как близок был к цели, и как упустил ее. А время мерно текло, помогая дурачить тебя...
-2-
Совершенно случайно столкнувшись с Вальдоном, которого знал по Лонгрофту, я принял его предложение вместе поехать на праздник в одно из поместий под Гокстедом.
— Инджильд созвал к себе многих. Пятнадцатилетие внучки — хороший предлог пригласить стариков из столицы, когда-то имевших реальную власть, — сказал Вальдон. Он знал, что я близок к Властителю, и был согласен терпеть мое общество.
Я всегда чуял опасность, однако в тот день мой звериный инстинкт очень сильно подвел меня. Я согласился поехать с Вальдоном, хотя знал, что ты меня ждешь.
В поместье у Инджильда я заскучал. Вереница глухих стариков и беседы о лонгрофтских сплетнях, когда я раз пять должен был повторять им ответ на простейший вопрос, притомили.
В толпе я заметил трех девочек. Эти подружки казались довольно несчастными. Впрочем, какие девчонки сумеют остаться веселыми, если вокруг старики? Необычная тройка казалась смущенной и робкой.
— Пока еще слишком наивны для мира, в котором живут их отцы, — почему-то пришло мне на ум.
Мне совсем не хотелось знакомиться, но я отметил, насколько красива одна из подружек, блондинка. Наивный взгляд глаз с поволокой, наверно, встревожил немало сердец. Красота обещала любовь, понимание и всепрощение, а прикрывала собой бесхарактерность и истеричность... Хотя я впервые столкнулся с блондинкой, я мог бы поклясться, что эта девчонка не лучше других, попадавшихся мне при Дворе.
Поймав мой взгляд, блондиночка сжалась в комок.
— Да нужна ты мне! — с легкой досадой подумал я, и перевел взгляд на спутницу куколки.
Даже не знаю, была она старше подруг или просто казалась такой, но спокойный рассудочный взгляд этой девушки вдруг пробудил раздражение. Мне доводилось встречать пару раз таких праведниц. Внешняя мягкость удобною маской скрывала их волю. Они знали точно, что в мире добро, а что зло, и отнюдь не стремились принять относительность многих вещей.
Ее брошка-кинжал, закрепившая синюю бархотку, мне показалась вполне символичной. Отточенный острый клинок подходил таким девушкам больше алмазных подвесок.
Интуитивно я чувствовал, знал, что мы можем быть только врагами, и обходил таких женщин. Они презирали меня не за то, что я зверь, ящер, тварь, а за то, что законы, которые святы для них, для меня пустой звук. А все то, что я смог получить в своей жизни, для них не имело цены. Вера крепким щитом заслоняла их. Я жалел тратить время на тех, кто не мог позабавить меня должным образом.