– И она с полным правом полагает, что вы украсите ее комнаты, – продолжает он.
Я задумываюсь о слове «украсит», не вполне представляя себе, что оно может означать. Она имеет в виду, что поручит нам украшать свои покои с помощью ковров и гобеленов, закрывая ими плохо окрашенные стены? Или нам придется стоять на месте, замерев, как статуи? Меня сделают чем-то вроде вазы?
Глядя на мое озадаченное лицо, отец смеется и кивает Изабелле:
– Скажи своей младшей сестре, что она должна будет делать.
– Она имеет в виду, что мы будем ей прислуживать, – шипит она мне.
– Ой!
– Что вы на это скажете? – спрашивает отец. Что по этому поводу думает Изабелла, он уже и так видит: у нее уже сбилось дыхание от восторга, ее голубые глаза сверкают.
– Я буду очень рада, – с трудом произносит она. – Это честь для нас. Честь, которой я не ждала… Я принимаю приглашение.
– А ты, малышка? – поворачивается он ко мне. – Мой мышонок? Ты тоже пришла в восторг, как твоя сестра? Ты тоже торопишься прислуживать новой королеве? Танцевать вокруг нового светильника?
Что-то в его голосе наводит меня на мысль о том, что на этот вопрос нельзя отвечать положительно. Хотя я и помнила королеву так же смутно, как осоловевший от поста дьячок помнит праздничную икону. Мне сложно представить себе что-либо чудеснее и замечательнее, чем служить этой красавице. Мне улыбалась ее мать, она сама сочла меня очаровательной. Я была готова взорваться от гордости за то, что ей понравилась, и радости от того, что она выбрала меня. Но я должна была быть осторожной.
– Как вы сочтете правильным, отец, – отвечаю я, опуская взгляд, потом снова поднимая его к его темным глазам. – Она нам нравится? – Он отвечает коротким смешком.
– Боже упаси! Что за сплетни до вас дошли? Конечно, мы любим и чтим ее, она наша королева, жена нашего короля. Она лучшая среди всех принцесс мира. Только представьте себе: из всех леди благородной крови христианского вероисповедания, на которых он мог жениться, он выбрал именно ее! – Я слышу в его голосе какой-то подвох, почти издевку. Слова, которые он говорит, верны и праведны, но в них таится какой-то скрытый смысл, что-то в тоне, похожее на интонации Изабеллы, когда она старается меня запугать. – Какая ты глупышка, что задаешь подобные вопросы, – продолжает он. – Мы поклялись ей в верности. Ты сама присягала ей на коронации.
Изабелла смотрит на меня и кивает, будто поддерживая отца в моем осуждении.
– Она слишком мала, чтобы это понимать, – уверяет она его поверх моей головы. – Она вообще ничего не понимает.
Я тут же вспыхиваю негодованием:
– Я понимаю, что король пошел против советов отца! А это именно отец возвел его на трон! И он мог погибнуть, сражаясь со злой королевой и спящим королем ради Эдуарда!
Мой ответ снова его смешит.
– Устами младенца… воистину! – Потом он отмахивается от этой мысли. – В общем так, вы никуда не едете. Ни одна из вас не отправится ко двору прислуживать этой королеве. Вместо этого вы поедете с матерью в замок Уорик и станете у нее учиться тому, как управлять таким роскошным замком. Не думаю, что ее королевское величество сможет научить вас чему-то, чего бы ваша мать не знала с самого детства. В наших жилах течет королевская кровь, а эта молодая королева собирала яблоки в садах усадьбы Гроуби-холл. Ваша мать – урожденная Бичемп, вышла замуж за представителя семьи Невилл, поэтому я усомнюсь, что ей надо еще чему-то учиться в роли первой леди Англии. И уж, во всяком случае, не у этой Елизаветы Вудвилл, – тихо добавил он.
– Но, отец! – Изабелла настолько исполнилась отчаяния, что не может остановиться. – Разве мы не должны служить королеве, если она об этом попросила? Может быть, хотя бы мне стоит поехать? Анна слишком мала, но разве мне не надо ехать ко двору?
Он смотрит на нее так, будто презирает ее тщетное стремление всегда быть в центре событий, при дворе, рядом с королевой, в самом сердце королевства, видеть короля каждый день, жить во дворце, быть наряженной в роскошные платья, при дворе недавно взошедшей звезды, в залах, наполненных музыкой, среди стен, украшенных шпалерами, при дворе, празднующем обретение власти.
– Возможно, Анна еще и мала, но понимает она куда больше твоего, – холодно отвечает он. – Ты хочешь оспорить мои слова?
Она тут же приседает в низком реверансе и опускает голову:
– Нет, милорд. Никогда. Конечно, нет.