Я ощутил гнев. Оглянувшись, увидел рядом Утрэда, опиравшегося на дротик. Хотел было вырвать у него оружие и пронзить дерзкого парламентёра, но Утрэд удержал меня:
— Этот человек — герольд. Мы покроем себя бесчестьем, если нападём на него.
И кто бы меня учил?! Простолюдин, нахватавшийся рыцарских замашек у псов-норманнов? Но дротик он держал крепко. И мне пришлось вернуться к бойнице. Набрав в грудь побольше воздуха, я проревел в ответ:
— А теперь выслушайте наши условия! Вы немедленно уберётесь из этих владений, иначе немало матерей будут носить траур по безумцам, решившим напасть на саксов у башни славного Хэрварда! И это говорю я, Хорса из Фелинга, защитник старых саксонских вольностей и обездоленных девиц.
В этот миг рядом с герольдом появился ещё один всадник. Даже туман не помешал мне распознать в этой тучной фигуре, восседающей на муле, алчного аббата из Бери-Сент-Эдмундса.
— Хорса? Зачинщик смут и беспорядков в Норфолке? — донёсся до меня его полный яда голос. — О, всем известно, что ты разбойник. И если я расправлюсь с тобой, то — клянусь мощами святого Эдмунда! — ещё не один благородный рыцарь или землевладелец в этих краях поблагодарит меня, что избавил край от такой заразы. А уничтожить тебя, уничтожить всех вас, смутьяны, я имею полное право. По закону я опекун и распорядитель этих земель. И внучка Хэрварда принадлежит мне, как и всё её имущество и владения. Восстав же против меня, она восстала и против короля Англии. И стоит мне лишь приказать... Но я духовный пастырь и добрый христианин.
— Поп, ты ещё не охрип читать проповеди в тумане? — прервал я разглагольствования этого норманна в сутане. — Скоро ты начнёшь маяться горлом. А потом и зубами, если попытаешься разгрызть такой орешек, как Тауэр-Вейк.
— Это ваш ответ? — через минуту-другую спросил Ансельм.
— Вот наш ответ! — крикнул я. И всё же выхватил у замешкавшегося Утрэда дротик, метнул в аббата.
Видимо, из-за тумана я промахнулся, и остриё, вместо проклятого попа, пронзило его мула. И я хохотал, глядя, как этот жирный святоша выбирается из-под него и бежит по дамбе прочь, путаясь в складках сутаны. А воин-герольд даже обогнал его, должно быть, опасаясь, что следующий бросок будет направлен в него.
— Не следовало бы так поступать, — сухо сказал Утрэд. — Это только обозлит аббата.
— Разве у нас был выбор? — огрызнулся я. И посмотрел туда, где стояла леди Гита.
Она была бледна. Спросила:
— Как долго мы сможем выдержать осаду?
— Да сколько угодно. У нас есть вода, пшено, овёс, молоко, есть наш скот. А ваш дед, миледи, строил своё кремнёвое убежище на совесть.
Почему-то показалось, что мои слова не сильно её обнадёжили. Ушла. Позже я увидел её коленопреклонённой, погрузившейся в молитву настолько глубоко, что она не заметила, как я подошёл. И я вынужден был ждать, пока она закончит молиться. Но моё терпение не безгранично. Я взял девушку за плечо:
— Вот что, миледи...
Она вздохнула и поднялась, осеняя себя крестным знамением. Не дожидаясь моих слов, заговорила сама:
— Нам изначально не следовало полагаться на Тауэр-Вейк. Это было ошибкой. И да помогут нам Бог и святые угодники, ибо выхода у нас теперь нет.
Так, значит, она сожалеет, что доверилась мне. С некоторых пор в глубине души я и сам сознавал свою неправоту. Но признать это мне не позволяла гордость. Поэтому я принялся уверять леди Гиту, что наше положение не так уж и безнадёжно — башня отменно укреплена, подобраться к ней можно только по насыпи, но и насыпь не поможет нашим врагам, ибо её пересекает ров, а мост поднят. Вокруг — глубокие воды озера, и даже если эти нормандские умники попробуют атаковать нас на плотах и лодках, то в Тауэр-Вейк достаточно камней, стрел и дротиков, чтобы отправить их на корм рыбам. Главное для нас — продержаться хотя бы несколько дней, а там поднимутся саксы по всему графству и помогут нам...
— Сомневаюсь, — перебила меня девушка, да так резко, что я опешил. Она же, словно почувствовав себя виноватой, взяла мою ладонь своими маленькими ручками. — Разве вы не понимаете, Хорса, что к восставшим скорее примыкают, если они побеждают, а не когда в беде.
— Плохо же вы думаете о своём племени, Гита Вейк, — возразил я. — Они годами изнывали под тиранией норманнов и теперь...
— Я бы не назвала её тиранией, — отмахнулась Гита. И только я набрал в грудь воздуха для отповеди, как она быстро заговорила: — Вы что же, не замечали, сколько лет саксы мирно уживались с норманнами, вступали в браки с ними, рожали общих детей, вели общие дела?
— О чём ты говоришь, девушка?!
Я презрительно усмехнулся.