Записку с текстом, который Лорику надлежало передать в штаб для отправки в Вельгунден, я написал заранее, все инструкции дал ей на словах. Лорка, ясное дело, сильно испугалась — все-таки общаться с генералами ей не приходилось, а тут нужно передать мой рапорт лично в генеральские руки. Нет, можно было бы в штаб Лорика не посылать, а с Петровым связаться через мой телеграф, но… Во-первых, это армия и какие-либо рапорты (тем более действия) через голову начальства тут не приветствуются. А так я чист, как стеклышко — проявил инициативу и при первой же возможности доложил об этом непосредственному командиру, каковым для меня генерал Штудигетт и являлся. Все равно решать, что и кому можно или нельзя знать, будут в Вельгундене. Во-вторых, прямой телеграф у меня только в пресс-центр в Коммихафке. То есть телеграмма к Кройхту один хрен попадет, но сколько человек ее до того смогут прочитать — вопрос дискуссионный, а из штаба она уйдет сразу куда надо. Ну да, текст я составил с таким расчетом, что кроме Петрова никто не поймет, но лишние вопросы тоже мне не нужны. А штабному телеграфисту будет глубоко фиолетово прочитать в отправляемой телеграмме фразу «Я нашел того, кто поставил лишнюю дверь в коридоре». Он приучен выполнять приказы, а не размышлять над их смыслом.
Егерей я разместил в пещере. Солдаты обрадовались теплому и сухому месту, так что запрет на разведение огня и курение, объявленный сублейтенантом с моей подачи, их не огорчил. Покурить можно и выйти, а дышать дымом от костра и самим не больно-то хотелось. Спросите, зачем вообще егеря, если с любой попыткой нападения Шель справится и сам? Тогда и я спрошу: а зачем это кому-то знать? Опять же, все по-армейски — нашел важный объект, взял под контроль и организовал охрану. То есть и тут никаких ненужных вопросов.
Всю текучку в виде назначения очередности караулов у входа, установления времени приема пищи, оборудования (опять-таки снаружи) отхожего места и так далее я спихнул на плечи сублейтенанта Рани. Раз он строевой офицер, пусть и занимается своим делом. А я пока свои делишки поделаю…
Делишек таковых у меня оставалось немного, а если точнее, то всего два: приучить Шеля к мысли о том, что с требованием решить проблемы Демидовых я от него не отстану, да обсудить с тем же Шелем его, а точнее, наши с ним, предложения «золотым орлам», разумеется, пользуясь при этом преимуществами телепатического общения. Про Демидовых он, похоже, и так уже понял, а вот над составлением уникального торгового предложения для Империи пришлось поработать. Но ничего, справились.
А утром выяснилось, что справилась и Лорка. Часа через три после рассвета егеря, караулившие снаружи, доложили о появлении очередного дирижабля, в этот раз оказавшегося большим, а не таким же, как тот, на котором летели мы, или тот, что привез сюда егерей сублейтенанта Рани. Поэтому спускал он не одну лодку, а две сразу, причем и размер у них был побольше. За один раз на землю спустились около полусотни все тех же егерей. Построившись в колонну по трое, они направились в нашу сторону. Ни довольно глубокий снег, ни заснеженный склон продвижение бравых егерей не задержали — по снегу солдатики прошли сомкнутым строем, как трактор, а по склону просто съехали вниз, прямо как на картине про переход Суворова через Альпы.
Командовал прибывшими егерями старый знакомый — капитан Линнгройс. Встрече мы оба обрадовались, особенно я, потому что капитан привез приказ генерала Штудигетта, возлагавший на меня обязанности коменданта обнаруженного мною объекта, а на капитана Линнгройса — обязанности начальника охраны того же места. Спросите, в чем тут повод для радости? Ну как же, я, военный чиновник, фактически становился прямым начальником строевого офицера! Разумеется, прямо такое написать генерал не мог, ибо по армейским традициям это было бы впадением в неприкрытую ересь, но сообразите-ка сами: кто кому подчиняется — начальник охраны коменданту или наоборот? Вот то-то же! Я так понимаю, нашлась в штабе добрая душа, шепнувшая генералу на ушко о наших с капитаном дружеских отношениях и о том, что Линнгройс даже был моим сватом — вот и послал Штудигетт ко мне именно этого офицера, рассудив, что уж с ним-то мы общий язык найдем. Так и вышло — Линнгройс открытым текстом сказал мне, что ситуацию прекрасно понимает, и поступать будет как по букве приказа, командуя охраной объекта, так и по его духу, подчиняясь коменданту. Черт, это ж насколько я сам пропитался армейским духом, если стал способен понимать такие нюансы и даже от души им радоваться?! Еще порадовало, что сублейтенант теперь смотрел на меня как на пророка — обещал я ему такой приказ, и вот, пожалуйста, получите. Пусть и не ему лично, а вышестоящему офицеру, но так даже солиднее.