Идею «золотые орлы» с ходу не отвергли, но и принимать не торопились. Я, конечно, изо всех сил старался ее пропихнуть, но все мои старания как будто вязли в некой густой субстанции, называть которую я, пожалуй, не стану. Причем внятных аргументов против такого решения никто так и не назвал. Кроме разве что все того же Петрова, да и то он не от своего имени их выдвинул, а просто открыл мне глаза на причины такого поведения коллег.
— Понимаешь, Федор Михалыч, — сказал он мне на очередных наших традиционных посиделках, — ты вот ругаешься, говоришь, не мычат, не телятся… А знаешь, как оно с их стороны выглядит?
Я кивнул — интересно, мол, давай, продолжай.
— А выглядит оно так: мы тут сидим, все такие хорошие, работаем на благо Империи, работаем давно и старательно… И тут, блин, какой-то новичок, без году неделя, напрямую выходит на источник попаданцев, да еще и непонятно как садится посредником в переговорах. Шель этот твой, опять же…
— С ним-то что не так?
— С ним, Михалыч, все не так. Ну давай, считай сам, — Петров поднял на уровень моего лица ладонь. — То работали с попаданцами, которые сами по себе появлялись, а теперь надо самим заказывать. А вдруг не того закажем? А вдруг закажем, а у него квалификация не та? Раньше-то с нас взятки гладки, брали-то, что дают, а теперь, если что, мы сами и виноваты. Это у нас раз, — указательный палец на ладони Петрова загнулся.
Хм, а ведь и правда…
— Теперь это его желание заселиться в человека, — продолжал Петров. — Будет, значит, тут ходить не пойми кто, то ли человек-нечеловек, то ли машина-немашина… Ты не забудь еще, что для местных мыслящая машина — это вообще почти что нонсенс. Это, считай, два, — вслед за указательным пальцем загнулся средний. — И куда, спрашивается, его девать? На заседания общества пускать? А на фига? Или запереть его в золотую клетку? Не слишком ли дорого, хрен же его знает, какие у него там запросы будут в плане еды-питья-женщин… Это уже три, — безымянный палец присоединился к своим собратьям. Я, Федор Михалыч, твое желание оживить своего приятеля понимаю. Только вот понравится ли ему в его человеческой части такая жизнь?
Черт, а о таком я не подумал. Прав Петров, вряд ли Киннесу жить в золотой клетке понравится, и вряд ли у него при симбиозе с Шелем жизнь будет какая-то другая. С другой-то стороны, Киннес будет живой, а живому-то человеку жизнь устроить в любом случае проще, чем безнадежному коматознику…
— Ну и напоследок вернемся, Федор Михалыч, к тебе. На фоне всего этого и твоя способность телепатически общаться с Шелем, да еще и на расстоянии, тоже выглядит… ну ты меня понял, — загнулся мизинец и перед моими глазами светилась совершенно неуместная в данном контексте конструкция — кулак с поднятым большим пальцем. Типа «все прекрасно». Прекрасно, ага. Пал Андреич тоже понял, что сути момента демонстрируемая им фигура не соответствует, и прижал большой палец к остальным. Вот теперь самое то.
— В любом случае ждем решения оттуда, — Петров поднял глаза к потолку. — Фон-барон уже доложил.
Фон-бароном Петров за глаза именовал барона Ланкругга, личного представителя императора в обществе. Ну тогда да, ничего другого не остается, только ждать.
И уже только дома до меня дошло, что как-то очень уж все в изложении Петрова получалось гладко. Даже с его опытом вряд ли можно с такой легкостью делать выводы о чужих умонастроениях… Черт, а ведь получается совсем нехорошо. Или дорогой Павел Андреевич и сам не чужд таким мыслям, раз уж что-то подобное я от него еще у пещеры слышал, или «золотые орлы» высказывали все это ему без меня. То есть что-то они в моем присутствии обсуждают, а что-то стараются обговорить, пока меня нет. Интересно… Мне же, черт бы их всех побрал, перед ними как-то выкручиваться придется, когда Лорка забеременеет.