— Когда мы об этом договаривались, вы были живы, а я не расходовал энергетический ресурс на поддержание и частичную оптимизацию жизнедеятельности Киннеса, — вот гад, умеет переговоры вести! Ладно, попробую с другого бока зайти…
— Вы говорили о двух проблемах, — пусть Шель выложит все карты на стол.
— Да. Дело в том, что с Киннесом я уже общался и предложение о переносе ему своего сознания озвучил. Вам могу предложить те же условия.
— Мне они не подходят. Я могу дать вам не более трети своего времени.
— И вы упрекаете меня в жесткости? — Шелю почти удалось изобразить искреннее удивление.
— Да ладно! Вы же сами высказали мне предпочтение, — я старался, чтобы мой голос звучал максимально безразлично. — А раз предпочитаете, то и платить придется больше.
— Если вы сумеете убедить Киннеса, я приму ваше условие.
Примет он, мать его… Примет, конечно, никуда не денется. А самую грязную работу делать буду я.
Это ж надо было додуматься — поставить нас с Киннесом напротив друг друга и смотреть, как один уговорит другого умереть! Сука, ненавижу!
— Поймите, Миллер, — тихо сказал Шель. — Я чувствую и понимаю ваше негодование, но в имеющихся условиях вынужден поступить именно так. Максимальная этичность, которую в данном случае я могу проявить — не сказать Киннесу, что предпочитаю вас, и не наблюдать за ходом ваших переговоров.
Ну да, в имеющихся условиях такое поведение можно и этичным назвать. Но только что назвать, да и то с большой такой натяжкой… Хотя в определенной честности Шелю не откажешь — хотя бы объяснил, в чем дело и почему. Единственная проблема в том, что проверить его объяснения никакой возможности у меня нет. Ну не имею я достаточной и достоверной информации о его энергоресурсе! Впрочем, ни хрена эта проблема не единственная, есть и еще одна. Точнее, не столько проблема, сколько некоторое непонимание мной одного момента… Когда Шель говорил об этом первый раз, я не удосужился уточнить, и, пожалуй, пришло время это исправить.
— Скажите, Шель, — я старался говорить таким тоном, будто кстати вспомнил не самый существенный вопрос. — А почему вы не стремитесь полностью заменить чье-либо сознание на ваше? У Киннеса вы просили половину его жизни, со мной договорились не более чем на треть… Не проще ли было бы подобрать для вас, скажем, приговоренного к смерти преступника, чтобы вы заменили его сознание целиком?
— Не проще. Подсознание в таком случае осталось бы чужим, причем недружественным. Вы же лучше меня должны понимать, к чему это могло бы привести.
Да понимал уж, чего тут не понять… Шизофрения у искусственного интеллекта — это было бы слишком. Ну ее на хрен!
Поймал себя на мысли, что на самом деле пытаюсь оттянуть встречу с Киннесом. Хм, встречу… Хорошо, что видеть друг друга не будем — было бы не очень приятно вести беседу на такую тему, глядя Киннесу в глаза. Ладно, хватит тянуть.
— Да, Шель, я понимаю. Когда и как мы встретимся с ротмистром Киннесом?
— Вы готовы?
— Готов.
— Хорошо. Вы почувствуете присутствие ротмистра. Когда закончите, просто позовите меня.
…Как ко мне пришло ощущение того, что я тут не один? Не знаю, просто пришло — и все. Да, ничего и никого я по-прежнему не видел, но присутствие ротмистра ощутил. Именно ротмистра Киннеса, а не просто другого человека.
— Приветствую вас, ротмистр, — на мой взгляд, пожелание здравствовать смотрелось бы в этой ситуации неуместно.
— Здравствуйте, господин инспектор, — ротмистр такими языковыми нюансами голову себе не забивал.
— Уже не инспектор. Вышел в отставку, — уведомил я Киннеса.
— Война закончилась? — естественно, боевого офицера это интересовало в первую очередь.
— Да. Мераскова степь теперь принадлежит Империи, — порадовал я его. Ну, надеюсь, что порадовал.
— Как ваша супруга?
— Спасибо, хорошо. Лоари ждет ребенка.
— О, поздравляю! — я так и представил сдержанно-скромную улыбку ротмистра.
— Спасибо, ротмистр. Но давайте не будем вокруг да около ходить. Вы знаете, для чего устроена наша встреча?
— Да, мне Шель сказал, — на удивление спокойно ответил Киннес.
— И что вы об этом скажете? Спорить будем, доказательства друг другу приводить или монетку бросим? Хотя я ума не приложу, где мы тут возьмем монетку и как сможем ее бросить…
— Наверное, не нужно ни того, ни другого, — черт, как ему это удается? Я на нервах весь, а он, похоже, и правда спокоен, а не рисуется. Что значит солдат и дворянин! — Я вам и так уступлю.