Дать какие-либо дальнейшие разъяснения Стеннерт вежливо, но непреклонно отказался, оставив меня в изрядном недоумении. О том, где Кройхт сейчас и что хотя бы примерно может его ожидать, Стеннерт тоже ничего не сказал. Опять сплошная неопределенность…
Но продлилась такая неопределенность недолго и закончилась весьма неожиданным образом. Через пару дней ко мне на квартиру, которую я так и продолжал делить с Николаем, явился вахмистр гвардейской жандармерии и передал мне предписание явиться пред светлые очи его императорского величества. Причем не одному, а с супругой.
Как Лорка выбирала, что надеть и чем украситься, рассказывать не буду, даже не уговаривайте. Однако же явились даже за двадцать минут до назначенного времени.
Его величество предписал нам прибыть в Малый Летний дворец, этакий небольшой архитектурный шедеврик сразу за столичной окраиной. Нас проводили к крыльцу, выходившему в дворцовый парк, и велели ждать. Сами понимаете, смотреть на часы в этой ситуации было бы с моей стороны непозволительным хамством, но у меня сложилось впечатление, что император вышел к нам точно в назначенное время, минута в минуту.
На свои официальные портреты его величество был, конечно же, похож, но именно что похож. Начнем с того, что лицо его оказалось не таким бледнокожим, как это, по местным стандартам, должно быть у аристократов. Уж где его величество сумел приобрести легкий, но хорошо заметный загар, не знаю, но именно в нем и состояло первое и главное отличие живого оригинала от многочисленных живописных копий. Вторым отличием было императорское одеяние. Если на портретах император всегда изображался в каком-нибудь парадном мундире и с многочисленными орденами, то сейчас он был одет в белый полотняный китель с погонами полковника конной гвардии и одним-единственным орденом. Да и выражение на августейшем лице смотрелось куда более живым и менее величественным, нежели на портретах, хотя все же по-настоящему монаршьим.
К нам его величество вышел в сопровождении какой-то дамы лет за тридцать, одетой в неожиданно простое светло-бежевое платье с белоснежным передником. Лорка блеснула свежеприобретенными манерами, почти что безукоризненно выполнив реверанс, я поклонился, прижав к груди шляпу.
Ответив на наши приветствия, император передал Лорику приглашение ее величества, и вышедшая с ним дама увела мою супругу во дворец. Мне же монарх предложил прогуляться по парку, на что я, сами понимаете, моментально и со всем почтением согласился.
— Знаете, Миллер, я читал все ваши доклады относительно этого Шеля, инцидента с Кройхтом и его последствий, — в такт неспешному прогулочному шагу начал император. Ага, понятно, для чего последние рапорты я писал в двух экземплярах! Точнее, для кого. Что ж, решение Стеннерта отказаться от посредничества писаря стоило признать верным. — Что вы предложите в отношении Кройхта?
— Мне известны печальные обстоятельства, приведшие Кройхта к несколько… — я замялся, подбирая нужное слово, — … несколько болезненному отношению к продолжению рода. Поэтому как человек я готов его простить. И вас, ваше величество, почтительно прошу помиловать Кройхта, если в его отношении будет вынесен судебный приговор.
— Даже так? — удивился император.
— Да, ваше величество. Работать вместе с ним я бы, говоря откровенно, не хотел, думаю, и ему со мной не захочется, но… Он сделал для меня много хорошего, да и повредить мне не сумел, пусть не в его воле это и было.
С чего бы вдруг такое всепрощенчество? Да так, под настроение. Опять же, душой я не покривил — Петров (черт, все-таки именно Петров, хоть и не хотел я даже для себя так его называть) и правда сделал для много чего, и повредить не повредил… Стеннерт вот тоже просил за него, а со Стеннертом мне точно еще работать и работать. И потом, Кройхта так или иначе все равно как-то накажут, причем без учета моего мнения, так уж лучше самоустраниться, показав при этом себя этаким положительным персонажем.
— Я учту ваши слова, Миллер, — кажется, его величество согласился не со мной, а с какой-то собственной мыслью, — но от службы в обществе Золотого Орла Кройхт будет отставлен.
Я коротко поклонился, принимая императорское решение. Впрочем, принимал я его или нет — что бы от этого поменялось?
— А почему вы не просите за сына ротмистра Киннеса? — неожиданно поинтересовался его величество.