Мне не видно его лица, а имени его я и не знала. От вкуса крови во рту мутит, к горлу подступает тошнота.
Спазмы сотрясают тело, меня рвет кровью прямо на чьи-то ноги, обутые в дорогие лоферы. Очень надеюсь, что это ноги одногруппника.
— Парни, может лучше отпустим ее? — голос Паши неестественно дрожит. Он больше не зажимает мне рот, и я поднимаю голову.
— Мой отец вас всех засадит за решетку, — хриплю, с трудом проталкивая слова. Горло горит, будто его хорошенько потерли наждачкой.
— Закройте ей кто-нибудь членом рот, — голос Руслана сочится презрением. — Или нет, подождите.
Он обходит кровать и садится передо мной на корточки.
— Ты правда думаешь, что твой папочка за тебя впишется? — он хватает меня за лицо и продавливает пальцами щеки. Мой рот непроизвольно открывается, глаза Исмаилова загораются недобрым огнем. — Дура, с кем ты тягаться вздумала? Твой папашка финансирует моему предвыборную кампанию. А мой твоему отдает лучшие тендера. Как думаешь, станут они ругаться из-за одной нерастраханной целки? Ну? Отвечай!
Я задыхаюсь от слез, от боли, с которой Руслан давит на щеки. И от осознания того, что он прав. Когда встанет вопрос бизнеса или родной дочери, мой отец выберет деньги. Он их всегда выбирал, почему сейчас должно быть по-другому?
— Я передумал, — Руслан выпрямляется и начинает расстегивать ремень, — сначала она мне отсосет. Только надо ее подбодрить, у кого с собой?..
Он окидывает подельников вопросительным взглядом.
— У меня, — Мирон достает из кармана пакетик с белым порошком. Мерзко ухмыляется и показывает пакетик мне. — Будешь? Тебе понравится. Станешь бегать за нами и просить еще. А мы заснимем это на видео, и если не будешь хорошей девочкой, покажем видео папочке.
Слезы безостановочно катятся по лицу. У меня больше нет сил. Я больше не могу сопротивляться. Передо мной возникает стакан с мутной белесой жидкостью.
— Пей. Лучше сама. А то зажму нос и все равно волью, — тихо грозится Паша. Руслан с пренебрежительной улыбкой расстегивает ширинку.
И тогда в тишине номера раздается глухой но настойчивый стук.
Мой рот оказывается зажатым рукой, пахнущей табаком.
— Только пискни, тебе конец, — угроза звучит буднично, но я не слушаю ублюдка. Затаив дыхание, прислушиваюсь к звукам из коридора.
Стук повторяется уже более настойчивый.
— Открывайте, — доносится из-за двери решительный голос, — иначе я выбью дверь.
— Сидите тихо, — Руслан прикрывает дверь в спальню и подходит к входной двери.
Щелчок, дверь открывается.
— Вы к кому? — голос Исмаилова звучит недовольно, но он тут же перекрывается властным громким голосом.
— К тебе получается. С дороги.
— Вы кто? Почему вы вламываетесь?
— Поверь, свисток, лучше я чем полиция. Где девочка?
— Какая девочка?
— Слушай, укурок, у меня нет желания с тобой препираться. Иначе поцелуешься со стенкой. Девушка, которая кричала, где?
— Это моя девушка. Она иногда кричит во сне.
Разговор затихает, и меня охватывает паника.
Он сейчас уйдет! Поверит Исмаилову и уйдет. И больше меня ничего не спасет. Что же делать?
Собираю все свои силы, делаю рывок, рука соскальзывает со рта, и я впиваюсь в нее зубами. Паша, — а это он меня держал — издает дикий вопль, и я тоже кричу со всей мочи:
— Я здесь! Помогите!
Глухой стук и протяжный стон. Похоже, что Исмаилов не избежал поцелуя со стеной. Дверь спальни распахивается точным ударом ноги, и дверной проем перекрывает внушительный силуэт.
Глава 3
Демид
«Знаки и символы правят миром, а не слово и закон».
Всю свою сознательную жизнь я согласен с Конфуцием. Даже когда понятия не имел о его философии, поддерживал. Просто формулировал для себя по-другому.
Слово это всего лишь слово, про закон и говорить нечего. С этим миром не справятся ни слова, ни законы.
Правда, старик Кун имел в виду знаки и символы, которые посылает человечеству Вселенная. Здесь наши с ним мнения расходятся. Дьявол, он, как известно, в деталях.
Лично я склоняюсь к мысли, что все эти знаки имеют вполне определенную форму. В идеале они напечатаны на специальной бумаге, на семьдесят пять процентов состоящей из хлопка и на двадцать пять процентов — из льна, и имеют строго установленный вид.
Или правильнее будет сказать, портрет.
К примеру, Бенджамина Франклина.
Случаи, когда такие знаки демонстрировали свою власть, я могу перечислять сутками. Правда, и ко Вселенной стараюсь относиться с пониманием. Кармы, бумеранги, возмездие, Вселенская справедливость — все это я готов принять и признать. В разумных пределах конечно же.