Она бежала, уже спасённая от ветра, но вовсе не от холода. Ноги её вязли в кореньях, спотыкались о кочки, поскальзывались на сыром насте. Юбки цеплялись за деревья, мешая двигаться. По лицу то и дело шкрябало ветками. Сухие редкие волосы распались из косы, их выдирало о древесную кору, о еловые лапы. Но боли это не причиняло. Каталину давно закалило родительской любовью, пуще всего выражавшуюся в избиениях. Так что и ветки, и коряги не могли в самом деле обидеть её.
Да и страха как такового тоже не было. Хоть лес стоял чёрен, до озноба страшен и могуч. Каталина будто шагнула в зубатую пасть великану и отчего-то знала, что обратного хода ей нет. Она даже молилась об этом — чтобы великанова пасть схлопнулась, и опозоренную девицу проглотило в желчное великаново чрево. И чтобы даже косточек её не отрыли, когда кинутся искать.
Каталину уже кинулись разыскивать, но кто б мог подумать, что она в чащу ломанётся? Шукали по домам, по дворам, по околицам. Но покуда так, чтоб шума лишнего не подымать и по нахождении Каталины всё-таки завершить обряд. Не могла же она сбежать далече.
Оказалось, могла. И пока рыскали её бесплотно по деревне и окрестностям, Каталина давно уже шаталась по лесу. Она бы поаукала, чтобы приблизить злую нечисть, только голос её забрали, как забирают подарки в наказание. А всё, что имела Каталина, отродясь ей не принадлежало. Даже голос, даже собственное тело. Но хотя бы смертью своей она ещё могла распорядиться.
Упав в очередной раз, Каталина совсем выбилась из сил и потеряла сознание. А когда очнулась, заприметила чёрные глаза. Не волчьи, не совиные, а человеческие — женские.
«Агнешка…» — хотела было произнести Каталина, но связки, конечно же, не послушались.
Она лишь утробно замычала. А черноокая девица скользнула по тьме беспрепятственно, и даже рослое вековое древо её не остановило — дева прошла его насквозь, как воздух проходит по чистому полю. Она повернулась к Каталине и протянула свою серебристо-серую ладонь.
«Идём», — ласково позвала она не звуком, а одной лишь мыслью, но Каталина её услышала и послушалась.
Поднялась с мёрзлого лесного настила, взяла за руку. Боялась, что пальцы её пролетят в пустоту. Но неожиданно бестелесное существо будто бы затвердело. Каталина ощутила хрупкую, но осязаемую руку — не из плоти, а будто из фарфора или тонкой кости. И была та рука прохладной и гладкой, почти невесомой.
«Идём», — снова поманила девушка.
Чёрные волосы её устлали полностью плечи и спину, некогда цветной сарафан выцвел до полностью белого цвета. Она шла, как и Каталина, босая, однако её ноги ничуть не ранились. Длинные белые одежды не задевали ветвей.
Они шагали вместе, рука об руку, один шаг за другим. И лес точно расступался перед ними, точно выказывал почтение. Или, может, боялся?.. Хотя чего бояться лесу? Он ведь каждого в мире сильнее. Лес не боится ни Солнца, ни Луны, ни Ветра. Лишь сами горы могу тягаться с ним в силе. Но такой битве никогда не произойти. Оттого лес и горы жили испокон веков в долгом, молчаливом мире, плавно перетекая друг в друга, а порой и соединяясь, как суженные на брачном ложе.
Вот и сейчас девушки вышли вместе на горный склон, пронзённый высокими крепкими соснами. Они поднимались всё выше и выше, взбирались по камням. Воздух стал иным — будто бы кольче и звонче. Каталина чувствовала, как кружится её голова. А затем начался спуск, ещё более длинный и скользкий.
Каталина и предположить не могла, где они бродят. Боровица осталась далеко позади. И мольфаров дом прошёл стороной. Этой части горных равнин мало кто знал из сельчан. Лишь те, кто изредка добирались в соседний городок, могли проезжать эту местность. Однако дивчина вела не по тележной дороге. Она вела тропами, которые знали лишь дикие звери.
Минул первый час дороги, а после второй, потёк третий. Каталина не жаловалась на трудности. Ей даже нравилось вот так шататься на воле, хотя ступни её кровоточили, а пальцев на ногах она уже давно не чуяла. Они распухли и посинели, как и Каталины губы, которые, как ни странно, улыбались.
Наконец, девушки вышли к горной реке, протекающей в низине. Быстрая река, холодная, будто зимняя стужа. Наверное, оттого даже в лютые морозы эта вода не замерзала.
«Вот мы и пришли», — сказала черноокая нежным певучим голосом.
Каталина огляделась.
Уже светало. Река неслась прямо под ними. Если сделать всего один лишний шаг, всё закончится. Безвозвратно. Навсегда. Не придёт помощь, не соберут костей, не отыщут даже малейших останков.
«Давай вместе», — предложила девушка, и глаза её сверкнули надеждой.