Наверное, как любой отец. Даже как отец Тодор для своей Каталины. Жениха он ей порядочного подобрал, на заречение дал согласие, по народному обычаю. Чтобы только дочь пристроена была по-людски…
— Слово тебе даю сердечное! Вот чтоб в замуж мне вовек не пойти! Воскресла Каталина! Померла и воскресла наново! — кипятилась Илка.
— Да остынь ты, — улыбнулась Агнешка, усмиряя пыл своей последней оставшейся подруги. — Помершей её кто видал?
— Не видал, — вынуждена была признать Илка со вздохом. — Да только живая она иной какой-то жизнью. Ведь речи она теперь толкует совсем не то, что раньше.
— Мой тятя ей пособил. Отвары ей дал. Вот и случились перемены.
— Нет, не то, — Илка надулась от обиды, что не верят её слову.
А ведь она толковала чистейшую правду. И все в Боровице ту правду уже знали и признавали. Только невдомёк было сельчанам сразумить, как теперь к Каталине отнестись — святая она али проклятая?..
Подруги продолжали вязать узелки из шёлковых и шерстяных нитей. Скоро ярмарка рождественская. Вот и пригодятся изделия. Такие браслетки хорошо берут — и парни, и девицы, и даже взрослые бабы не брезгуют. На суму подвесить, в волосы заплесть или на руку повязать — они всюду пригождаются.
Таисия, Илкина матушка, торговала разными оберегами. И сама вязала соломенных куколок, и дочка её знавала разные секреты, и Агнешка их, конечно, ремеслу научала. Только про Агнешку, конечно, лучше было не упоминать при продаже. И так все знали, что больше других об счастливых узлах ведает старый мольфар Штефан и его дочь. Однако вслух не говорили. Таисия заверяла, что домашняя работа, ручная. И не обманывала. Лишь не уточняла, в чьём доме деланная. А доход делили, как положено, — в пополам.
Штефан рукоделие одобрял, а за продажу не ругался. Он понимал, что на Боровицком базаре всё должно иметь свою цену, иначе не на что жить станет многим людям. Такие уж правила в человеческом мире.
— На святки матушка в Выкшич поедет. Я тоже с ней попрошуся, — сказала Илка. — Едем вместе?
— Я? — удивилась Агнешка.
— А чего нет? Тятя твой пустит же?
— Пустит… Но как же я поеду?
— А обычно. На телеге. Ты окольной дорогой на тележную выбежи, а там мы тебя подберём.
— А если прознает кто?
— Не прознает, — отмахнулась Илка. — В жизни никто не прознает. А в Выкшиче так подавно нас знать никто никогда не знавал.
Поехать в Выкшич страсть как хотелось. Этот ближний к Боровице городок казался Агнешке чуть ли не самим столичным градом. Отец говорил ей, что совсем по молодости жил в Выкшиче, родился там. А потом уж ушёл искать себя в горы и обратно не вернулся. Потому что встретил своего наставника, отдавшего тогда ещё юному Штефану свой дар.
Так и вышло, что с тех пор новый мольфар не покидал предгорья. Не потому, что ему было запрещено. Никто не мог ничего запретить мольфару. Мольфар всегда сам по себе. А потому, что не видел никакого смысла в возвращении. Штефан просто делал своё простое-непростое дело, иных путей и дорог он больше не искал.
Но ведь Агнешка была самой обыкновенной девушкой. И раз уж теперь она не вправе была даже просто ступить на землю Боровицы, не говоря уже о том, чтобы пойти в церковь или просто прогуляться по ярмарке, то почему бы ей не отправиться в Выкшич, куда её дурная слава пока не успела докатиться?..
Правда ведь — Свято наближается. В Выкшиче на ярмарке наверняка устроят вертепный театр с забавными тряпичными куколками. Агнешка слышала про такой от купцов, которые затем приезжали торговать в Боровицу.
Вот и отвлечение будет хорошее…
Может, меньше станет груститься по Янко. Может, меньше станет ныть душа.
— Поедем, — упрашивала Илка. — Накупим себе разного-преразного! Танцульки танцевать будем!
Танцы… Да какие уж тут танцы, когда так погано на душе?..
И всё же в Илкиных словах было немало смысла. Надо ведь как-то жить, как-то устраиваться, преодолевать кручину.
Снег сойдёт, и Янко с Каталиной поженятся. Тому уж никаких не могло быть сомнений. Три дня ещё какая-никакая надежда витала… Чёрная надежда, нехорошая, что не найдут Каталину. И хоть стыдно такое было признать Агнешке, а всё же она надеялась вот так негоже.
Но Каталина оказалась жива. Неважно, какой жизнью. Какая б ни была, эта жизнь была предрешённой. К тому же невеста, по словам Илки, стала вдесятеро разговорчивей и смелее, так что сомнения все рассеялись окончательно.