— Жду, когда ты позовёшь, — сладко ответила Юстына.
— Куда это? — он выглянул одним глазом и нашёл в потёмках девичий силуэт.
И тут же язык у Янко занемел: девица-то оказалась неодета. И ладно бы в рубахе ночной предстала — нет же. Юстына стояла посреди комнаты, в чём мать родила. Нагим её тело оказалось ещё ладнее и аппетитнее, чем в одеждах. И Янко на минуту залюбовался.
Но затем его одолело печальное воспоминание о том, как совсем недавно хоронил он свою возлюбленную. Как омывал её нагое тело от бесчисленных ран, как заворачивал в грубый меховой тулуп, как перетягивал верёвкой. Как клал в хилую ненадёжную домовину, оставляя Агнешку в полном одиночестве среди дикого леса и зверья. Одна надежда на Чугая, что не даст он волкам сожрать безвинно погибшую, а Янко за это время успеет добежать хоть до края земли и добыть хладную руту.
Тогда они с Агнешкой будут вместе. Отныне и навсегда. Как и должны были уже давно, но почему-то не смогли.
Янко обязался исполнить свой долг, замертво лечь, в лепёшки расшибиться, но сделать так, чтобы любящие принадлежали друг другу и больше никому.
Он быстро закрыл глаза и накрылся одеялом с головой.
— Не позовёшь меня? — обиженно переспросила Юстына.
— Не позову, — уже насовсем решил Янко.
— Что так?
— Любимая у меня есть.
— Мёртвая любимая.
— А для меня — живая, — утвердил Янко и вздохнул. — Юстына, давай спать. Ежели завтра утром выступаем, то надо соснуть подольше.
Молодая вештица ничего не ответила. Янко лишь расслышал, как зашуршали какие-то тряпицы — может, это Юстына подняла свою одежду, а следом раздался хлопок закрывающейся двери. И Янко оказался в комнате один, наедине со своими мыслями.
Он даже успел напугаться, что теперь ему не уснуть из-за воспоминаний. Но и тут мольфар ошибся. Здесь, в этом странном доме, запрятанном в глубине гор, было так тепло и тихо, что дрёма приходила легко, играючи, даже без спросу. Пришла она в итоге и к Янко. Не успело истечь и нескольких минут, как юноша уже мирно посапывал, сразу погрузившись в глубокий и прочный сон.
Утром его разбудила Юстына. Ещё первая зорька не встала над миром, а приёмышка Космины уже поторапливала в путь.
— Одевайся живее, — командовала она не столь сладко, как намедни. — В ночь буран будет, мороз вдарит. Не переживём, змерзнем, если из лесу не выберемся.
— Ты почём знаешь? — засомневался Янко, глядя, как Юстына укладывает свои длинные густые волосы в большой пучок на затылке.
Во что она была одета, разобрать не получилось, поскольку от шеи и до пят Юстыну покрывал блестящим чёрным куполом плащ.
Она оглянулась на Янко и недовольно фыркнула:
— Ночью любоваться надо было.
— Про буран откуда знаешь? — не уступал юноша.
— Космина сказала, — девушка подошла к нему поближе и, глядя точно в глаза, облизнула губы. — Ты не хуже ейного про буран знать должен. Али ты не настоящий мольфар?
— Уж какой есть, — Янко отвернулся. — Не просил я за себя мольфаром меня делать. Само получилось. Что чую, а что не чую, пока сам плохо разберу.
Юстына прекратила улыбаться, изрекла спокойно:
— Думаешь, Штефан просил для себя? Или Космина? Или я? Ты вот как думаешь?
Янко отчего-то почувствовал неизвестный и непонятный ему стыд:
— Никак не думаю. За себя только говорить могу.
— Ну, так значит, послушай, — ответила Юстына. — Никто из нас не выбирал свой дар. Само получилось. И никому другому не дано на земле выбирать. Выбирать мы можем только то, как используем свой дар.
— Что ж ты тогда во зло принялась использовать? — с вызовом поинтересовался Янко.
— Во зло? — удивилась молодая вештица. — Какое же ты зло углядел?
— Ну, как же? Вот если попросят тебя люди добрые соседскую корову отравить, сделаешь?
— Сделаю.
— Ну, вот — во зло используешь.
Юстына равнодушно пожала круглыми плечами:
— Зло творит тот, кто пожелал. Тот, кто задумал вырастить зло. А мы — так, плуг да борона. Ни плуг, ни борона зла не сеют и не желают, и за то, что там вырастет на том поле со злом, ответить не могут. Зло — оно всегда в добрых людях, а не в злых вештицах и нелюдимых мольфарах.
Она осторожно положила ладонь на колкую щёку Янко, улыбнулась, магически и призывно.
— Как вернёмся, — произнесла шёпотом Юстына, — ты меня непременно позовёшь в постель.
— А ежели не позову?
— Дураком будешь, — улыбнулась вештица.
— А я уже дурак, — улыбнулся ей ответно Янко. — Давно должен был увести свою возлюбленную куда подальше отседова.
— И что б тогда было?
— Не знаю. Что-то другое.
— Вот именно, — заметила Юстына. — Другое. А какое «другое», ты и не знаешь. И никто не знает. А чем то, «другое» лучше этого, тоже никто поведать не сможет. Ты дурак, если думаешь, что не может быть хуже. Ведь может, всегда может. А между тем мольфару не пристало быть дураком.