Появившаяся на пороге Юстына не выказала ни капли удивления. Будто именно сейчас и именно Янко она ждала с минуты на минуту. Вештица отступила в сторону, давая гостю проход и заодно осматривая его.
— Дряхлый ты какой, — проскрипела Юстына.
В отличие от Янко, она выглядела намного моложе, хотя время не пощадило и её. От прежней дородной красы остались лишь скромные воспоминания. Юстына исхудала, но худоба не красила её, а по всему лицу и шее уже начали расползаться морщины, точно такие же, как у её предшественницы Космины.
Юстына повела мольфара к огню, усадила в кресло, принесла тарелку супа и чашку травяного чая. И покуда гость согревался, вештица не спускала с него внимательных глаз. Она не стала спрашивать, зачем пришёл к ней мольфар спустя столько лет.
Она лишь спросила:
— А как думаешь, Янко, могло у нас выйти что-то путное?
— Если б могло, вышло бы, — спокойно ответил Янко.
— И то верно, — согласилась Юстына. — Я только об одном жалею — что детишек у меня не получилось. А с приёмышками как-то не свезло.
— Может, ещё свезёт.
— Может, — она грустно вздохнула. — Наелся?
Мольфар утвердительно кивнул. Юстына поднялась со стула, забрала у гостя опустевшую посуду и помогла ему подняться на ноги.
Они пошли в тёплый уединённый зал в самой дальней части дома. Янко уже бывал тут — в ту ночь, когда Агнешка и Космина ушли в Навь. Янко наблюдал за их уходом. И, конечно, больше всего ему было жаль отпускать Агнеш.
С тех пор прошло много-много времени. С тех пор переменилось несколько поколений людей. Однако дом вештицы стоял на прежнем месте, и гора, которая его объяла, тоже никуда не делась. Также и любовь Янко к Агнешке — осталась незыблемой, нерушимой, как что-то почти невозможное постоянное в этом переменчивом мире.
В конце концов, всюду ведь найдутся исключения.
— Готов? — спросила Юстына.
— Давно уже готов, — ответил Янко.
В эту ночь он впервые увидел во сне Агнешку. И пусть знание о её красоте не могло стереться даже временем, Янко в самом деле успел позабыть, насколько же она была прекрасна. У него захватило дух при виде любимой, и каждая клеточка его тела запела и ожила, напоённая любовью.
Агнешка ничего не сказала губами. Но руки её сообщили доподлинно и красноречиво о том, что она призывает к себе своего возлюбленного.
— Настал час, Янко, — улыбнулась вештица.
Она перетирала в ступе засушенные цветы хладной руты вместе с разными иными травами, пока не превратились они в ароматный, тончайший порошок, из которого Юстына заварила напиток.
— Пей, — она передала Янко котелок с пахучим варевом.
Мольфар вдумчиво и неторопливо сделал несколько больших глотков. И когда он отнял котелок от лица, Юстына увидела уже иное лицо — молодое и светлое, без морщин и бородавок, с ясными глазами и тёмными бровями. Плечи Янко распрямились удальски, руки и ноги перестали трястись, губы наполнились алым соком.
Вештица хлебнула отвар следующей, а потом попросила у Янко гребешок, который когда-то давным-давно принадлежал Агнешке, но всё ещё помнил шёлк её волос. Юстына распустила свои косы и мягко расчесала их гребнем.
— Агнешка… — Янко произнёс любимое имя всё ещё опасливо, всё ещё неуверенно. Но сразу после одного раза нестерпимо захотел повторять ещё и ещё: — Агнешка… Агнешка…
Агнешка предстала перед ним. Родная и нетленная. Настоящая, живая. Чернобровая, белолицая.
Янко чувствовал её дыхание, чувствовал тепло её кожи, чувствовал, что сердце его вот-вот разорвётся от счастья.
Они взялись за руки. Они повязали друг другу ленты. Они произнесли клятвы — друг для друга и не для кого иного. Не нужны были ни свидетели, ни благословители, ни плакальщицы, ни весёлый оркестр. Никто и ничто было ненужным.
— Отныне и довеку клянусь идти за тобой, куда бы не повела нас жизнь. Отныне и довеку клянусь беречь тебя ото всех напастей. Отныне и довеку клянусь в чистоте своих помыслов, что не задумаю дурного, не изреку ложь, не утаю правды. Отныне и довеку мы есть друг у друга, а иному уже не бывать.
Вот и настал этот миг. Миг целования.
Агнешка взялась за ленту на руке Янко, осторожно и трепетно приложила к губам, оставляя на атласе нежный поцелуй.
Янко взялся за ленту на руке Агнешки, медленно и аккуратно приложил к своим губам, замирая от переизбытка чувств.
— Навечно твоя, — произнесла Агнешка.
— Навечно твой, — произнёс Янко.
Их губы нашли друг друга, слились воедино, прижались сильно-сильно.
Гром радостно ухал в горах. Молнии весело рассекали небо. Дождь смывал все грехи и все следы, чтобы к утру никто уже не смог догадаться, куда и зачем убрёл старый мольфар.